Юлия Шилова - Шаги по стеклу, или Я знаю о мужчинах всё!

– Да так. Просто не спал всю ночь.

– Что-то случилось?

– Рая опять запила.

– Понятно. Да уж, неприятная картина. А я смотрю – ты один пришёл, без неё. Не стала задавать тебе лишних вопросов. Ладно, Саня, ты держись. Не в первый раз всё-таки. Ты знаешь, я слышала про какой-то новый метод…

– Света, не парь мозги, – перебил меня Александр. – Мне кажется, что я уже испробовал на своей жене все возможные и невозможные методы. Ничего не помогает – всё это трата времени и денег. И вообще, давай не будем о плохом. Как-никак, а сегодня твой день рождения.

Саша взял меня за руку и дал мне понять, что он не хочет продолжать разговор на тему, которая для него слишком тяжела и болезненна.

За долгие годы нашей совместной работы и дружбы мы научились понимать друг друга с полуслова и чувствовать настроение каждого даже на расстоянии. Саша приложил все усилия, чтобы сделать свой брак счастливым, но его жена часто уходила в запой и доставляла ему массу неприятностей. Он по-своему любил Раю и уже смирился со своей участью, но иногда его нервная система давала сбой, и я видела, что он уже на пределе. Женский алкоголизм – страшная штука, и вылечиться от него по силам не каждой женщине. Для того чтобы достигнуть хотя бы малейшего результата, нужно иметь твёрдое желание изменить свою жизнь и осознание того, что так жить нельзя. У Раисы такого желания не было, или оно появлялось только тогда, когда Александр в очередной раз собирался от неё уходить. Но её раскаяние продолжалось недолго: всего несколько дней, до следующего запоя.

– Света, я хочу выпить за тебя, – сказал Александр, и я ощутила, как у него слегка задрожал голос. – Ты состоялась как женщина, как личность. Ты – молодец. Я всегда знал, что ты молодец. А ещё мне хочется, чтобы наконец наладилась твоя личная жизнь.

– Ты хочешь сказать, что у меня её нет?

– Я хочу пожелать тебе, чтобы к следующему дню рождения ты обязательно вышла замуж.

– Я пока не испытываю подобной необходимости.

– Света, я знаю, что ты сейчас скажешь…

– Что? Что мне никто в старости не подаст воды? Но мне казалось, что я всегда могу рассчитывать на тебя?! – не удержавшись, озорно засмеялась я. – И потом, захочу ли я пить? Захочу ли я взять стакан из рук человека, который принесёт мне воды?

– Ты, как всегда, переворачиваешь всё с ног на голову и издеваешься над моими словами. Я думал, что ты сейчас скажешь то, что говоришь обычно.

– И что же?

– Что удачная семейная пара на сегодняшний день – это большая редкость, что мужчина и женщина не созданы для того, чтобы жить вместе. Я не хочу возражать против твоих аргументов. Я хочу сказать тебе только то, что я был бы счастлив погулять на твоей свадьбе.

– В моём возрасте уже не устраивают пышные свадьбы и уж тем более не надевают белое платье.

– Надеть белое платье можно в любом возрасте.

– Саша…

Александр посмотрел на меня и рассмеялся:

– Я знаю, что ты сейчас скажешь. Ты скажешь, что в твоём возрасте люди вступают в официальный брак либо от нездорового романтизма, либо по каким-то меркантильным соображениям. Можешь ничего не говорить. Я всё знаю наперёд. И если ты не хочешь разговаривать о своей личной жизни, тогда пошла бы она к чёрту.

– Кого ты посылаешь к чёрту? – нахмурилась я.

– Эту проклятую тему.

– Вот это правильно: туда ей и дорога. Зачем всё усложнять? Ты же знаешь, что по поводу моей личной жизни я всегда отвечаю одной и той же фразой: «Я люблю и любима». Все знают, что с личной жизнью у меня всегда всё в порядке.

– Но я-то знаю, как всё обстоит на самом деле.

– Что ты знаешь?

– Что тебе просто понравилась эта красивая фраза. Ты всё придумала, потому что так легче.

– А что я, по-твоему, должна говорить, что я женщина с неустроенной личной жизнью? Что я в пожизненном и безрезультатном поиске? Как я буду выглядеть в глазах общества, которое считает женщину с неустроенной личной жизнью неполноценной?

– С каких пор тебя стало интересовать, что подумает о тебе общество? Что-то я раньше не замечал, чтобы ты забивала себе голову подобными глупостями?

– Редко, но иногда у меня проскальзывает подобная мысль. У женщины должна быть личная жизнь, и неважно, придуманная она или реальная.

– Ты считаешь, что достаточно всё выдумать?

– Вполне: и людям спокойнее, и мне. Если любви нет, то её можно придумать. Можно представить, что она есть, и не строить иллюзий по данному поводу. В конце концов, какая разница!

– Мне всё же кажется, что человек, в душе которого нет места для любви, не может быть счастлив.

– А мне удобнее жить без любви: никакой головной боли! Любовное чувство забирает слишком много сил, а я не теряю времени на романтические отношения и могу целиком посвятить себя работе. Я представила, что в моей жизни есть любовь, и сама поверила в придуманную мной сказку.

– Ты считаешь, что так можно жить?

– Как видишь, живу, и при том неплохо себя чувствую.

– Но ведь твоя любовь фальшивая. Она искусственная.

– Можно подумать, в реальной жизни мало фальши. Моя любовь не причиняет мне боль, а это самое главное.

– Да уж, с тобой трудно на эту тему спорить. У тебя своё видение мира.

– Ты обещал послать разговоры о любви к чёрту.

– Извини. Именно так и сделаю.

Сделав несколько глотков из наполненного до самых краев бокала, я приняла приглашение Александра и закружилась с ним в медленном танце.

– Саша, ты посмотри, какая за окном Москва-то красивая!

– Красивая, – согласился Александр. – Я это сразу заметил, как только впервые приехал сюда. После того как я увидел Москву, то понял, что такое любовь с первого взгляда.

Я положила голову на плечо друга, закрыла глаза и мысленно перенеслась на несколько лет назад. Меня не покидало ощущение нереальности произошедшего со мной.

23 октября… Бог мой, я всегда боюсь 23 октября. Несмотря на то что это день моего второго рождения, для меня эта дата навсегда останется самым страшным днём в моей жизни. А ведь через пару месяцев наступит это жуткое 23 октября. Ненавижу эту дату! Было бы лучше, если бы её вычеркнули из календаря. Ох, лучше об этом не думать… Вот перед глазами в танце проплывает за окном вечерняя Москва. Такая пленительная и манящая. Даже не верится, что теперь здесь так страшно жить. «Каждый вечер на сцену садится настоящий бомбардировщик!» – именно так гласила реклама, из любопытства я и поехала на тот злосчастный спектакль. Будь он проклят, этот бомбардировщик в натуральную величину! Тогда, 23 октября, всё происходило, будто во сне. Чечня – так далеко. Где-то идёт бесконечная война, уже давно превратившаяся в настоящий бизнес. На этой войне гибнут наши мальчишки, так и не познавшие, что такое любовь. Стреляют боевики, взрываются снаряды, падают вертолёты и взлетают на воздух машины. А в Москве течёт размеренная и в меру спокойная жизнь. Милиция на страже порядка, патрульные машины прочёсывают тёмные улицы, тотальная проверка документов у приезжих. Тут ФСБ, МВД, ГИБДД, кругом частная охрана. В Москве не должно быть страшно: здесь все мы защищены. Но 23 октября я вдруг отчётливо поняла, что от террора нас защитить некому. Я и подумать не могла, что у меня так громко и быстро может стучать сердце, что моя речь может быть настолько бессвязна, что я могу плакать и не чувствовать слёз. «Взрывчатки хватит на всех» – эти слова до сих пор звучат у меня в ушах как приговор. Перед глазами стоит перепуганная, но ещё живая подруга Ольга. На тот спектакль я пришла вместе с ней, а вернулась уже без неё. Когда разрешили звонить по мобильным и передавать требования террористов родственникам и знакомым, первым, кому я позвонила, – был Александр. Я прижимала трубку к уху и пыталась услышать его слова, потому что рядом плакала Ольга. Она слышала в трубке голос своего ребёнка. Александр сказал, что я везучая, что у меня есть ангел-хранитель и что я могла бы погибнуть уже десятки раз, но не погибла. Поэтому я должна жить долго и счастливо. Он говорил, что мысленно он со мной, просил, чтобы я успокоилась, сидела как можно тише и не смотрела боевикам в глаза. Саша сказал, что боевики – как собаки. Они не выдерживают пристального, открытого взгляда, могут сорваться. Я обзванивала всех, кого знала, пока не села батарейка у телефона, но с Александром я говорила чаще всего. По возможности я перечисляла ему количество боеприпасов, находящихся рядом со мной, считала передвигающихся по залу боевиков, а также пыталась определить их часто меняющееся настроение. Они то молились, то начинали петь, и от этих песен нам всем становилось ещё хуже. Сидя в зале, я боялась поверить, что всё это не театральный спектакль и что за окнами этого здания ночная Москва, расцвеченная огнями, гуляющие весёлые люди, ночные клубы, с рвущейся наружу музыкой. Мне не верилось, что кто-то, спокойно посмотрев новости по телевизору и выпив чайку, ложится спать, чтобы хорошенько выспаться и встретить завтрашний день со свежими силами. Только мы, сидящие в зале, не могли уснуть, потому что потеряли счёт времени, и не было никакой разницы – начался новый день или ещё не закончился старый. Тогда я обратилась к Богу. Я просила его о том, чтобы все мы выбрались живыми из этого ада. Я дала клятву, что если выживу, то полюблю свою жизнь, буду каждый новый день воспринимать как великое благо, никогда никого не обижу, всегда подам нищему, никого не предам, не скажу ни одного обидного слова и стану каждый день совершать только хорошие и добрые поступки. Тогда я впервые в жизни поняла, как же долго может тянуться время. Казалось, оно застыло на месте, а ты по-прежнему не можешь встать и размять затёкшие ноги. До сих пор перед глазами оркестровая яма, используемая как туалет. Боже мой, если бы когда-нибудь кто-нибудь сказал мне, что такое возможно, я бы никогда не поверила! Люди, сидящие в первых рядах, купившие самые дорогие билеты на спектакль, находились в полуобморочном состоянии из-за жуткого зловонья. В памяти всплыл образ доктора Рошаля (по его просьбе поднявшийся на балкон Бараев объявил о том, что отпускают детей). Помню наши аплодисменты, они были точно такие, как в мирной жизни. В зале малышей было мало. В основном двенадцати – четырнадцатилетние мальчишки, но боевики их не отпустили, потому что не посчитали за детей.