Юлия Шилова - Замки из песка, или Стервам тоже бывает больно!

Нина вышла замуж за любимого человека и, узнав о своей беременности, поначалу светилась от счастья. Она работала художником-оформителем и боготворила свою работу. Затем родила красавицу дочку и до сих пор не может забыть, как ее муж написал под окнами родильного дома на асфальте: «Нина, родная моя, я тебя люблю!»

Муж встретил Нину из родильного дома, танцевал от счастья и осыпал ее цветами. Рождение дочери отмечали с размахом: накрыли столы, пригласили всех родственников. Гости веселились и желали малышке счастья. Но на это торжество пришла женщина-врач, отвела Нинку в сторону и сказала, что она заражена ВИЧ. Ее нечаянно заразили в родильном доме. Нужно еще раз сдать кровь и проверить дочку.

Нинка растерялась, машинально кивала и, проводив врача, нашла в себе силы сесть за стол. Она до последнего верила, что это ошибка. Она сдала кровь, и диагноз подтвердился. А то, что она услышала дальше, прозвучало для нее как смертный приговор.

В родильном доме Нине перелили донорскую кровь, которую сдала женщина, больная СПИДом. При этом Нинке принесли извинения и только развели руками: мол, халатность.

Нинка смотрела на врачей и не верила тому, что они говорят. Разве такое могло произойти в наше цивилизованное время? Ведь вся донорская кровь проходит обязательное тестирование. Как же могли ей перелить инфицированную кровь? Это даже в голове не укладывается.

Услышав, что уже создана специальная комиссия, которая должна провести расследование и выяснить, как мог произойти этот ужасный случай, Нинка растерянно пожала плечами и прошептала, что ей нет дела до какой-то там специальной комиссии. Ей есть дело только до собственной жизни. А жить-то теперь как? Как муж? Как ребенок? Дальше-то как? Даже если виновный и понесет наказание, то ей, по большому счету, от этого ни жарко ни холодно.

А дальше еще хуже… Нинка подала в суд и… проиграла. Она хотела отсудить деньги, которые бы обеспечили ей лечение и продлили жизнь, но ничего не получила. Судья сказал, что ей никто ничего не должен. Ни ей, ни ее семье. Нинка не могла понять только одного: ведь она ни в чем не виновата!

Беда, случившаяся с ней, могла произойти с каждым, но больше всего ее поразила и привела в состояние ужаса реакция на ее болезнь со стороны общества и государства. Она так и не смогла понять, почему проиграла суд и почему ей никто и ничего не должен? А кто же тогда должен? Кто?

А затем она узнала, что на станции переливания были зафиксированы факты незаконного распределения крови и ее продажа по завышенной цене. Уволили несколько сотрудников. Среди них была и та недобросовестная женщина, которая отправила в больницу непроверенную кровь. Нинка даже приезжала на эту станцию переливания крови. Смотрела на объявление: «Станция переливания крови приглашает доноров крови и ее компонентов».

Она ходила мимо кабинетов и даже заглянула в диагностическую лабораторию, в ней исследовали кровь, сданную донорами, в том числе и на ВИЧ. Она даже представила себе, как эта недобросовестная сотрудница взяла зараженную кровь и, торопясь, позабыв ее проверить, отправила в родильный дом.

Дальнейшая Нинкина жизнь пошла под откос. От нее ушел муж, отвернулись все знакомые и друзья. На нее показывали пальцем, мамаши уводили детей с детской площадки, когда она выходила на улицу с коляской.

А когда Нина проиграла суд, все почему-то злорадствовали. Судья зачитывал решение суда, словно издеваясь над Нинкой, и в его взгляде не было ни капельки жалости и сострадания. Нинка сказала ему, что в этом родильном доме на ее месте могла оказаться его жена. Судья ухмыльнулся и хладнокровно вышел из зала, посоветовав ей подать на пересмотр данного дела. Но Нинке уже были не нужны никакие пересмотры, потому что она твердо знала, что мир против нее и никому нет до нее дела. Ни до нее, ни до ее болезни.

Проревев несколько дней подряд, Нинка взяла самый большой кухонный нож и, узнав адрес судьи, подкараулила его вечером, спрятавшись в подъезде.

Она ударила его ножом в спину, била до тех пор, пока он не упал на пол и не перестал подавать признаков жизни. Тогда Нинка сама плохо понимала, что делает. Она просто хотела, чтобы этот человек никогда больше не ухмылялся, читая несправедливое решение суда.

Посмотрев на мужчину, лежащего в луже крови, Нинка выскочила из подъезда, забежала в соседний скверик и, достав из сумки заранее приготовленное мокрое полотенце, привела себя в порядок. Затем поймала такси и поехала по следующему адресу, который ей тоже удалось узнать.

По этому адресу проживала уволенная сотрудница станции переливания крови. Та самая, из-за которой Нинкина жизнь пошла под откос. Нинка нажала на кнопку звонка и на заданный вопрос: «Кто?» ответила, что хозяйке квартиры пришла срочная телеграмма. Когда женщина открыла дверь, Нинка ударила ее в грудь ножом. После этого приехала домой, поцеловала спящую дочь, попрощалась с родителями, сама пришла в милицию и написала чистосердечное признание в убийстве двух человек.

Сейчас Нинка сидит в соседней «одиночке». Сначала она тоже была в общей камере, но там и у нее случались приступы истерики и даже временного помешательства. Она смотрела на сокамерниц и ненавидела их за то, что те здоровы и, выйдя из тюрьмы, будут жить. «Всех СПИДом перезаражаю!» – вопила в камере Нинка и бросала на своих сокамерниц грозные взгляды. А когда ее водили к следователю, она лукаво ему подмигивала и спрашивала, не хочет ли он попробовать девушку, больную СПИДом.

Нинку посадили в одиночную камеру, и она почувствовала себя значительно легче, потому что никого не хотела видеть и ни с кем не желала разговаривать. В «стакане» она призналась мне, что муж был ее первым мужчиной. До него у нее никого не было.

На душе становится легче, потому что я знаю, что Нинка находится за стеной и она такая же, как я. У нее точно такое же горе, печальные мысли, и впереди такая же безнадежность…

От тюремного окошечка моей камеры тянется целое сплетение различных «дорог». «Дороги» – это веревочки, сплетенные из ниток от распущенных свитеров. Без «дорог» в тюрьме никак нельзя – это единственная связь с внешним миром. В камерах бывает очень холодно, но замерзающие женщины все равно распускают свои свитера, потому что связь с внешним миром в тюрьме ценится намного больше, чем собственное здоровье.

Мы с Нинкой часто общаемся посредством «дорог».

Вчера она поздравила меня с днем рождения: нарисовала роскошный торт со свечами и розы. Нинка вообще потрясающе рисует, ведь она художник-оформитель. Она талантлива от природы. Иногда Нинка рисует по моей просьбе. Она даже не удивилась, когда я попросила ее нарисовать строение моего внутреннего организма, вернее, мою иммунную систему.