Лера Монте - Жертва

– Будет сделано, мадам. Сию секунду, – ответил тот и, кланяясь, удалился.

Мадам Шуфия с сочувствием глядела на понурую голову молодого человека, испытывая к нему необъяснимую симпатию. Чем дальше, тем больше ей нравились его серьёзность, скромность и искренняя печаль. Восхищал умный взгляд миндалевидных глаз. А ещё – он был бесконечно грустен и очень красив настоящей мужской красотой.

– Что у тебя там? – кивнув на пакет, поинтересовалась мадам Шуфия.

– Это ноутбук, мадам, и компьютерные диски, по работе, – тихо ответил Махмуд.

– Ты умеешь работать на компьютере? – восторженно, но с некоторой долей недоверия вскинулась мадам Шуфия.

– Конечно. Я современный человек, и программирование – моя специальность, – Махмуд и сам не заметил, как соврал, не моргнув глазом. И тут же пожалел об этом. Почему он так неосмотрителен? Теперь нужно придумать, как извернуться, если эта почтенная дама начнёт задавать ему сложные вопросы про компьютеры.

«Действительно, – думала мадам Шуфия, украдкой разглядывая юношу, – он же современный молодой человек, знает компьютерную технику, умеет работать с ней…»

– Ты учился этому?

– Да, долго. Всю жизнь, – медленно проговорил Махмуд, взвешивая каждое слово, – но работать начал недавно. Опыта не так много. И вот… уволен! Уволен!

Он качал головой и едва сдерживал рыдания.

– Ну, ничего страшного, не расстраивайся, – проговорила дама. – Ты найдёшь достойную работу, Иншаалла! [17] Иншаалла – Дай Бог (досл. пер. с араб.)

– О, мадам, что вы! Вы не знаете реалий курортного мира, – сокрушался Махмуд, вскинув на неё глаза. – Это всё зависть людская, мадам. Такую должность непросто получить, если только по протекции. А у меня здесь нет никого, кто бы мне помог. Я одинок, – он чуть не плакал, сокрушаясь о своих недавних потерях.

– Ну-ну, не расстраивайся, всё решаемо, Иншаалла.

Вскоре ей принесли кальян, кофе, фрукты в вазочке и графин ледяной воды. А перед ним официанты ловко метали на стол тарелки с разнообразными закусками. Один поставил большое блюдо с половинкой ароматной курицы-гриль и свежие пшеничные лепёшки в красивой корзинке, другой – плошку тёмного риса, тарелку с картофелем-фри горкой, третий открывал бутыль кока-колы. Высокий запотевший стакан со льдом наполнили доверху холодным шипящим напитком. Видя, как обслуга суетится вокруг него, стараясь угодить, Махмуд испытал неизвестное ему доселе острое чувство превосходства над окружающим миром. Вот что значит находиться рядом с уважаемой женщиной, оказаться под её покровительством! Сразу чувствуешь себя большим человеком. Махмуд мысленно возблагодарил Всевышнего, подарившего ему эту встречу.

«Значит, достоин, Хамдулла. Аллах увидел мои страдания, мою трудную жизнь и…»

Накрытый стол выглядел так аппетитно, что он почувствовал страшный голод и жадно набросился на еду. Первым делом расправился с закусками, обмакивая в них лепёшки, пока не прикончил их одну за другой, затем приступил ко всему остальному. Ел руками, ел самозабвенно, лишь изредка поглядывая на женщину, громко чавкал, облизывал пальцы, испытывая истинное наслаждение от еды.

Мадам Шуфия не сводила с него глаз. Улыбка слегка тронула ее губы.

Насытившись, Махмуд откинулся на спинку кресла.

Дама подозвала официанта, который как тень маячил неподалёку от их столика, и заказала для молодого человека кальян и каркаде. Через пару секунд кальянщик уже обслужил его и «освежил» кальян дамы.

Хотелось узнать о парне побольше. Мадам Шуфия затянулась кальяном, не отрывая заинтересованного взгляда от Махмуда.

– Откуда ты? Как тебя зовут? Кто родители? – задавала она ему вопросы своим певучим голосом.

Махмуд вкратце рассказал о себе, о своей семье и почему он здесь.

«Абдул Фарид эль Махмуд… Небогатый род, скромная семья», – чуть подавшись вперёд, мадам Шуфия мысленно улыбалась и кивком подбадривала Махмуда после каждой фразы. Ей нравилось его слушать.

– И ты работал в этой лавке? – воскликнула она, презрительно кивнув на закрытую дверь магазина, откуда всё еще был слышен голос хозяина, на повышенных тонах спорящего с кем-то по телефону.

– Да, – ответил Махмуд и покраснел.

Дама поняла, насколько ему неловко.

– Вынужденно, мадам, вынужденно, – добавил он, медленно подняв на неё влажные бездонные глаза, опушённые длинными ресницами. – Мне так стыдно, но нужны деньги, – губы его дрожали.

«Ах, ну да, всё верно: махр [18] Махр – денежное приданое, которое жених выплачивает невесте при заключении брака. . Ему пора жениться», – думала мадам Шуфия, с интересом разглядывая смущённого Махмуда. – Как же ты хорош собой, Абдул Фарид эль Махмуд ! От такого юноши родятся красивые дети».

Она смотрела на него с грустью и думала, что только здесь, на курорте, молодые люди с такой безупречной внешностью получают шанс найти хоть какой-то достойный заработок.

Всё это очень несправедливо. Из года в год наблюдать, что творится на курортах Египта, тяжело и больно. От её взгляда не ускользало, как падки европейки на их египетских мужчин. Ну, а темпераментные египтяне, разумеется, отвечают взаимностью, заключают с иноверками орфи-браки или даже живут так, во грехе. Есть и такие, которые позже оформляют отношения официально, как принято в Египте.

Она была совершенно убеждена в том, что положение европейки, по недоразумению связавшей себя узами брака с египтянином, плачевно и лишено всякого смысла, ибо женщина с чуждыми Исламу традициями не способна стать достойным членом их общества и правильно воспитать детей. Они в этом ничего не смыслят, потому что родились и росли в другом обществе с другими устоями. Всё у них по-другому.

«Мы из разных миров, и это не изменить…» – вздыхала мадам Шуфия.

Но больше всего расстраивало то, что европейки, приезжающие в короткие отпуска, развращают молодых египетских мужчин деньгами и доступностью, а потом возвращаются и продолжают как ни в чём не бывало жить своей привычной европейской жизнью. Им на смену прилетают другие, такие же, всё повторяется, и этот круговорот бесконечен. Вконец обленившиеся, избалованные деньгами и похотью развратниц-европеек мужчины, вкусившие доступного женского тела, уже и не смотрят на египтянок как на желанных женщин. Берут их в жёны лишь из чувства долга перед своими семьями, как то предписывает традиция на протяжении многих веков. При этом остепенившиеся мужья и не думают отказываться от привычной курортной жизни, полной всяких приключений и удовольствий плоти, пока жёны-египтянки рожают им детей, растят их и занимаются хозяйством. Зачастую и сама жена не против такой двойной жизни мужа, рассуждая здраво, что его заработок на курорте за счёт чужеземок – единственный залог благосостояния их разрастающейся семьи. Ведь достаток семьи – основа основ для счастья в браке.