Ирина Шахова - Если ты позовешь…

Анри молча протянул ей согнутую в локте руку, чтобы она оперлась на нее, но Сандрин проигнорировала этот жест. Она просто проследовала к выходу, и маркизу ничего не оставалось, как пойти следом за ней.

Прогулка не изменила настроение Сандрин. Анри что-то рассказывал ей. Задавал вопросы о ее семье, детстве, о том, что она любит. Но Сандрин отвечала только «да» и «нет», иногда специально невпопад. А если таким односложным ответом нельзя было отделаться, просто молчала. После часа такой прогулки, Анри не выдержал. Он вдруг остановился и придержал Сандрин за локоть. Такой наглости от него она не ожидала. Да как он смеет прикасаться к ней без ее разрешения! Она гневно взглянула на маркиза Лекавалье и выдернула свою руку из его.

– Хватит, Сандрин, – мягко проговорил Анри.

– О чем вы, маркиз? – грозно спросила Сандрин.

– Ваше поведение. Вы не даете мне ни единого шанса понравиться вам.

– Но я вам ничего и не обещала. Не обещала, что будет легко. Да и к чему завоевывать мое расположение? Через несколько дней я уеду, и мы никогда больше не увидимся.

– Вы чего-то боитесь, Сандрин? – Его голос стал задумчивым.

– Боюсь? Нет, ничего, – категорично ответила Сандрин.

– А мне кажется, боитесь, – возразил Анри. – Боитесь, что вам захочется здесь остаться. Почему-то эта мысль пугает вас. Но что плохого в том, что мы обвенчаемся? У нас будет семья, дети. Неужели я так противен вам?

– Нет, маркиз, – твердо продолжила она. – Но будем откровенны. Вам ни к чему этот брак. Несколько часов назад вы ни о чем таком и не думали.

– Но я встретил вас.

– И решили прекратить свою холостую разгульную жизнь? Которую так любили, – Сандрин усмехнулась.

– Многие мужчины, встретив подходящую девушку, решают создать семью.

– Думаю, вы не из их числа. Вы сбежите через месяц семейной жизни, если не раньше. Разбив сердце той, которая опрометчиво скажет вам «да» у алтаря. Вы не здесь, Анри. Вы где-то далеко от этих мест.

«Боже, как она догадалась? – думал Анри. – Догадалась, что все мои мысли сейчас за много миль отсюда. Вот только в одном она не права – мне хотелось бы забрать ее собой. Только это будет гораздо сложнее, чем я предполагал…»

– Вы так уверенно говорите, Сандрин. Но вдруг это всего лишь ваше предположение? Дайте мне и себе шанс. Шанс быть счастливыми.

– И что, вы полагаете, для этого нужно, маркиз?

– Всего лишь лучше узнать друг друга. Расскажите мне о себе. Почему вы молчите? В вашем прошлом было что-то пугающее? Уверяю вас, я многое видел в этой жизни.

– Ничего такого. Просто боюсь, что моя жизнь покажется вам неимоверно скучной. Что вы хотите узнать?

– Все. Как вы росли, во что играли, где разбивали коленки и набивали ссадины. Что любили читать и где гулять. Чему вас учили воспитатели и что вы узнали сами. Полагаю, вы были непоседливым ребенком, Сандрин? И называйте меня, пожалуйста, Анри. Думаю, хоть мы с вами и не женаты, данное обращение позволительно. Ведь и ситуация, в которой мы с вами находимся, не совсем обычна.

– Думаю, родителям было со мной непросто, – кивнула Сандрин. Что ж, она немного расскажет ему о себе. То, что возможно рассказать. – Тут вы правы. Я расскажу вам о себе, если хотите. Но при условии, что вы мне расскажите свою историю. Только позвольте мне самой выбирать, как к вам обращаться. Хотя бы в этом сохраним приличия, маркиз.

И Сандрин рассказала ему, как родилась в поместье близ маленького городка на юге Франции, где почти круглый год светит солнце. А летом так жарко, что от палящего зноя можно укрыться только за толстыми стенами родительского дома. Где воздух весной весь пропитан ароматом цветов. Да так, что кажется чем-то нездешним, словно прилетевшим из дальних стран. О том, как любит гулять по саду и винограднику. И спускаться в погреба дома, где хранятся вековые бочки, полные виноградного сока. О том, что любила лазать по деревьям в детстве.

А сейчас просто обожает лошадей. Что умеет шить и готовить. И любит читать и учиться.

Про школу она ему тоже рассказала. Только вот сказала, что училась она там же, где Амандин. Это было несложно. Сестра почти все рассказала ей о времени, проведенном там.

Анри с интересом слушал ее историю, а потом поведал о себе. Только вот было что-то в его повествовании, что натолкнуло Сандрин на мысль, будто он ей не все говорит. Она не рассказала ему правду про школу, а вот о чем промолчал он?

Все последующие дни они гуляли по окрестностям и болтали обо всем на свете. Каждый день маркиз Лекавалье приглашал ее на обед и ужин. И они всегда оказывались за столом вдвоем, словно он специально отказал в приеме всем желавшим навестить его в эти дни.

Сандрин и предположить не могла, что ей будет так интересно с ним. Анри Лекавалье оказался прекрасным собеседником, способным поддержать разговор на любую тему. После того, как они рассказали друг другу о себе, разговор перешел на погоду, природу здешних мест и того края, в котором выросла Сандрин. Они говорили о литературе и живописи. И о дальних странах и поездках. И Сандрин дивилась, как много знает маркиз Лекавалье, а Анри удивлялся, как начитана Сандрин.

Иногда Анри шутил, и Сандрин смеялась. И в этот момент чаще всего ловила себя на мысли, что ей нравится этот человек. И тогда же понимала, что, независимо от ее симпатии к нему, будущего у них все равно нет.

Во-первых, потому, что она не могла себе позволить любовь к нему. А во-вторых, потому, что понимала: его увлеченность ею – просто игра, которая закончится, как только он получит свое.

Показывать симпатию было в ее положении опасно. Ведь маркиз мог, увидев ее заинтересованность, просто не отпустить ее домой, как обещал. А с другой стороны, если она будет слишком холодна, он еще больше будет стараться привлечь ее внимание. И эта игра на грани одновременно утомляла и увлекала Сандрин. И она старалась вести себя отстранение – просто светская беседа двух приятелей. И ничего больше. Скоро пройдут эти пять дней, и она отправится домой.

На удивление, Анри не был так уж настойчив в своих желаниях затащить ее в постель. Еще в первый день маркиз сделал попытку поцеловать ее. Но Сандрин легонько оттолкнула его. Больше подобных попыток он не предпринимал. Словно ее жест стал чем-то вроде механизма, который возвел между ними невидимую стену добродетели.

Но, как бы ни были целомудренны ухаживания маркиза Лекавалье, Сандрин все равно с каждым днем понимала, что она нравится ему все больше и больше. Да и ей, если честно, будет жаль покидать и его, и этот дом, где прошли одни из самых счастливых часов ее жизни.

За окном забрезжил рассвет, возвестив о начале нового дня. Четвертого дня ее пребывания здесь. А это значит, что спустя несколько часов она скажет маркизу Лекавалье, что не согласна обвенчаться с ним, и покинет этот дом.