Сергей Бугримов - Вальс под дождем

Джек вдохнул полной грудью, и тут Марго проснулась. Ее красные заплаканные глаза в один миг стали счастливыми. Что она тогда сказала? Какими были ее первые слова? Кажется: «Ты не забыл, что на двадцать второе у нас билеты в театр?» Да, точно. Джек слабо улыбнулся, невзирая на ноющую боль от ранений. Да разве мог он ее покинуть! Разве мог допустить, чтобы какая-та никчемная смерть разлучила их! Да никогда! Так же как не мог он оставить и другого своего любимого человечка, Мари.

А неделю спустя случилось непоправимое. Нелепая автокатастрофа. Водитель фуры не справился с управлением на скользкой дороге, выехал на встречную полосу и врезался в легковушку.

Марго умерла практически мгновенно. Джек, как только узнал страшную новость, впал в депрессию. Его все чаще стали посещать навязчивые мысли о самоубийстве. Но этим мыслям не суждено было воплотиться в реальность в любом случае, ведь была еще Мари, его трехлетняя дочурка. И Джек, когда, в моральном плане, немного оправился, осудил себя за столь непростительную слабость. Он и сейчас стыдился за те позорные мысли.

– Патрон, тебе не кажется, что не мешало бы поинтересоваться, какого черта делали эти супчики из дорожной полиции, когда Остин подвергался смертельной опасности.

– А, что? – вернулся к действительности Джек. – Какие супчики? А, эти! – взглянул он на двух патрульных, которые топтались ближе всех. – А действительно! Ну-ка, давай их сюда… А впрочем, что с них взять! Оставь, – махнул он рукой.

– Вам это так просто не пройдет? – услышал капитан злобный шепот позади себя. Он оглянулся. Неандерталец тяжело поднимался с земли.

– Ты еще здесь? – как бы удивился Джек. – Руки назад и повернулся спиной, живо!

Норберт Хайденрайх попытался что-то сказать, очевидно, что-нибудь оскорбительное, однако ограничился лишь безмолвным шевелением губами, и выполнил, хоть и неохотно, приказ полицейского. Уж слишком решительный и хмурый вид наблюдался у того. А очередной раз побывать в нокауте, было на сегодня уже слишком.

– Теперь порядок, – защелкнул Джек наручники на запястьях арестованного. – А разговор с тобой я продолжу в следственной камере. Ты еще не полностью рассчитался за нашего друга.

– Это произвол! Я буду жаловаться! – почти захныкал неандерталец, чем несказанно удивил всех окружающих. Затем громко рассмеялся, и стало ясно, что он просто ломает комедию. – Ничего, – продолжил он с ухмылкой, – скоро я помочусь на твою могилу.

Джек еле сдержался, чтобы не ответить ублюдку в своей манере.

– Хорошо, мы обсудим эту перспективу чуть позже. А пока что, сэр, не откажите в любезности, сядьте вон в ту машину. Она доставит вас ко мне в гости. Там мы попьем кофейку и обо всем потолкуем. Надеюсь, вы ничего не имеете против чашечки кофе? А то можно и чего-нибудь покрепче.

Джек смотрел на это тупое двухметровое существо и наслаждался тем, как оно старается переварить только что услышанное.

– Издеваешься?! – изрыгнул неандерталец, сумев все-таки оценить степень иронии. – Благодари Бога, что мы здесь не одни.

– Ты мне надоел, – коротко бросил Джек, понимая, что этот бессмысленный разговор – лишь трата времени. – Заберите его.

После того, как неандертальца увезли, капитан Джек Коуфман поручил лейтенанту Алану Мори закончить все необходимые формальности, разобраться с прессой, в том плане, что никакой излишней информации, затем заехать в больницу, забрать Сару, и в управление. Там дожидаться его. Алан почесал в затылке, прикидывая, сколько ему придется здесь попахать в одиночку, и только обреченно кивнул головой.

Саманта медленно приоткрыла один глаз. Затем так же медленно открылся и второй. Какое-то время она неподвижно лежала в кровати и ждала. Ждала зуммера будильника. Но секунды летели, превращались в минуты, а тишину будильник так и не нарушал. Девушка приподнялась и бросила ленивый взгляд на тумбочку. Будильника там не оказалось.

– Черт! – вскочила она, как ошпаренная. – Неужели опять проспала?!

Нырнула под кровать и, как и ожидалось, обнаружила там будильник. Он забился в самый угол и не желал попадать в руки своей хозяйке. В который раз она во сне швыряет его об пол. А на прошлой неделе даже умудрилась выбросить его в окно. Потом долго и тщательно искала.

– Что, обиделся? – вылезла Саманта из-под кровати и разглядывая будильник со всех сторон. – Цел? Кажется, да. Достается тебе, приятель! Ну, извини. Я ведь не нарочно.

Девушка нежно поцеловала будильник в стекло, и тут, наконец, увидела, который сейчас час. Она бросилась собираться. В невероятной спешке пролетело минут пять. Саманта выскочила из дома, прыгая на одной ноге и надевая на ходу вторую туфельку. Добежала до машины, и что-то ее вдруг остановило. Конечно, туфли оказались разные! Вообще-то туфельки были одной модели, просто одна пара красная, а другая – зеленая. Саманта вернулась в дом, и через секунду, может быть две, сидела уже в машине.

Подкатив к школе, она припарковалась на своем месте, выскочила из машины и понеслась по каменным серым ступенькам. Цокот каблучков по школьному коридору разносился как барабанная дробь. Уроки начались несколько минут назад, а значит, у нее опять будут проблемы.

– Мисс Блэквуд! – услышала она у себя за спиной каркающий голос директора. – Вы, как всегда, в своем репертуаре. Какое это опоздание за последний месяц? Третье, если не ошибаюсь. И что прикажете с вами делать?

– Простите, миссис Громесвильд, – пролепетала Саманта, предчувствуя очередной пренеприятный разговор после уроков в директорском кабинете.

– А это еще что такое?! – изумленно уставилась пожилая дама на обувь молодой учительницы. – Вы решили сделать сегодня революцию в мире моды?

Сэм взглянула на свои ножки, обутые в красно-зеленые туфельки, и потеряла дар речи. Она лишь виновато пожала плечами, как бы говоря: «Ну что тут уже поделаешь; так получилось». Это надо же! Вместо того чтобы поменять один туфель, она поменяла всю пару. В принципе, естественная реакция торопящейся женщины.

– Ладно, идите в класс, – сухо сказала миссис Громесвильд. – После уроков, как вы понимаете, встречаемся в моем кабинете.

Саманта нервно кивнула и поспешила исчезнуть с глаз долой этой вдовствующей старой карги, как она мысленно иногда называла директрису. Вообще-то, это было всего дважды. Первый раз миссис Громесвильд удостоилась от своей подчиненной эпитета «старая карга», когда ни за что ни про что отчитала при одноклассниках десятилетнего мальчонку, назвав его невоспитанным маленьким засранцем, и все только потому, что тот слишком резво вел себя на перемене. А второй раз, когда старая карга испортила школьный новогодний бал, внеся такие ограничения, что из праздника получилось нудное и совсем неинтересное мероприятие. Сейчас, направляясь в класс, Сэм в третий раз мысленно обозвала директрису вышеозначенным эпитетом. Но сразу же устыдилась, признав, что в данный момент сама во всем виновата.