Анна Колесникова - Чего стоит игра?

Глава 2. Южная Америка. Аргентина. Буэнос-Айрес

Когда-то, почти тридцать лет назад, они гоняли вместе. По одним и тем же раллийным трассам. Правда, за разные команды. Что не мешало им дружить. Бить друг друга на трассе – и дружить по жизни.

Сейчас, спустя десятилетия, они были все так же преданы раллийному спорту. Но по-разному. Этьен стал директором «Дакара» – самого известного и культового ралли-рейда. В качестве руководителя «Дакара» он являл собой весьма значимую и уважаемую фигуру в мире автоспорта.

Макс, а точнее, теперь уже – сэр Макс, пошел иным путем. Он поставил себе цель завоевать еще один раллийный трофей. Или, возможно, не один. Но уже в качестве владельца собственной команды. Одной из самых уважаемых и значимых команд в мире раллийного спорта.

И вот теперь два этих солидных и респектабельных джентльмена сидели в овеваемом прохладой кондиционера кабинете Этьена Лавиня, любовались видом плавящегося под полуденным солнцем Буэнос-Айреса. Неспешно пили «Перье». И разговаривали.

– Извини, Этьен, что явился так не вовремя. У тебя на носу начало гонки. Столько дел, я представляю. Горячая пора… С другой стороны, – Мак-Коски лукаво усмехается, – через месяц горячая пора начнется у меня. Так что…

Лавинь делает неопределенный жест рукой. Дескать, чего там…

– Что делать, Макс. Мы себе не хозяева. Как ни парадоксально это звучит. Кому-то кажется, что мы на вершине мира. Что мы – короли. Но времени ни на что нет. А что может быть лучше встречи со старым… – Этьен чуть заметно выделяет это слово, подтрунивая на Мак-Коски, – другом. Так что дела… Всегда есть и никуда не денутся. Тем более… Сколько мы с тобой не виделись, Макс?

– Года три, наверное. Последний раз встречались, когда тебя только назначили. Помнишь, какой ты закатил тогда праздник?

– Да уж, – усмехается Этьен, – как будто вчера. Слушай, Макс, может быть, поужинаем вечером? Я освобожусь пораньше, посидим, не глядя на часы.

– Намек понят, – Мак-Коски вынимает из кресла свою длинную тощую фигуру.

– Да нет, ты не понял…

– Этьен, перестань, я все понял. И ты прав. Встретимся вечером. Я закажу столик в ресторане, в гостинице. Хорошо?

– Хорошо. Или, может быть, ты… – Лавинь неуверенно подбирает слова. – Макс, может, ты по делу приехал? Что-то обсудить? Что-то срочное?

– Да нет, – морщится Мак-Коски, – мне надо проветриться. Проветрить мозги. Перед тем, как принять важное решение. А что для этого подходит лучше, чем путешествие и встреча со старым … – он также ехидно выделяет это слово, – другом?

На столе у Этьена оживает телефон. Он хмурится.

– Извини, – и уже в трубку. – Я просил не беспокоить! – пауза. – Хорошо.

Не успевает он положить трубку и что-то произнести, как тяжелая дверь кабинета со стуком распахивается. И в кабинет врывается… нечто.

Высоченное. Ниже, безусловно, ниже имеющего рост далеко за шесть футов (183 сантиметра – прим. автора) сэра Макса. Но тоже не маленькое. Тощее. Торчащие во все стороны белокурые… патлы. Ибо волосами это назвать нельзя. Огромные голубые глаза. Что-то в них есть… От взгляда маленького игривого котенка, наивного, не ждущего никаких подвохов от жизни. Впрочем, сейчас глаза эти все же горят не пойми чем. То ли – охотничьим азартом, то ли – праведным гневом. Или – и тем, и другим. И еще губы. Пухлые надутые губы, которые уж совсем никак не сочетаются со всем остальным.

Парень, решает Мак-Коски. Красивый, чуть женоподобный, но парень. И, наверное, брезгливо морщится он, гей.

– Этьен! – вопит тощее недоразумение. – Ты в курсе? Нет, скажи, ты в курсе? Ты знаешь, что они собираются сделать под предлогом безопасности? Это же…

– Мы не одни! – рявкает, потеряв терпение, Лавинь.

Юноша (теперь Мак-Коски уже сомневается, голос нежный. Черт бы подрал эту современную молодежь: с первого взгляда не разберешь – парень или девушка!) поворачивается на пятках запыленных кроссовок. Один изучающий взгляд. Огромные глаза распахиваются еще больше. Красивые пухлые губы (Мак-Коски прямо неловко делается, что он обращает внимание на этот чертов, хрен поймет чей, рот!) приоткрываются, демонстрируя идеальную букву «О». В глазах все эмоции смываются, уступая место восторгу. Неприкрытому восхищению. И вот уже сэру Максу трясут руку в неслабом рукопожатии.

– Мистер Мак-Коски! Сэр! Какая честь! Такое счастье познакомиться с вами. Я – Ники…

– Гхм… – грозно прокашливается Этьен. – Макс, позволь представить тебе мою племянницу. Николь, – Лавинь намеренно выделяет интонацией имя. – Николь Хант.

«Все таки – девушка» – потрясенно осознает Мак-Коски. А потом до него доходит весь смысл фразы. Оглядывает стоящую перед ним Николь. Ее рука – по-прежнему в его. Глаза и губы – это красивое, девичье. Но все остальное… Короткие белобрысые патлы. Никакого намека на грудь под белой просторной футболкой. Ноги, длинные, что да, то да, – облачены в пыльные джинсы ядовито-зеленого цвета.

– Неужели это малышка Николь? – наконец, выдает он слабую улыбку. – Дочка красавицы Жюли? Бог мой, сколько времени прошло. А ведь я последний раз тебя видел, когда ты была вот такой… – символический жест, отмеряющий от силы полметра от пола. Банально. Но Николь вся светится от счастья.

– Вы помните меня? Правда? Сэр Макс, вы не представляете, как я счастлива! Я просто боготворю вас. Болею за «Мак-Коски» с самого ее основания. У вас самая лучшая команда, самые лучшие гонщики и…

– Николь… – предупреждающе произносит Этьен.

– Простите, – спохватывается девушка. – Я вам помешала…

– Да неужели? – иронично интересуется Лавинь.

– Да ладно тебе, Этьен, я все равно ухожу. До встречи вечером. Николь, рад был увидеть тебя. Ты так выросла. Так похожа на… – он хотел соврать, но не смог. И поэтому сказал правду: – на своего отца.

Вечером недостатка в темах для разговора не было.

– Бог мой, Этьен! Я даже предположить не мог… Николь – вылитый Джонатан.

– Да уж, и поверь мне, не только внешне. Характер у нее точь-в-точь как у этого проклятого янки.

Они оба возвращаются в памяти на тридцать лет назад. И вспоминают ее. Красавицу Жюли Лавинь. Сестру Этьена.

Когда-то Мак-Коски казалось, что, кроме этих двоих, ему не нужен никто в целом свете. Лучший друг, он же соперник. И любимая девушка, она же сестра лучшего друга. Они были втроем, и им был подвластен целый мир. И никто им был не нужен. Жюли со смехом принимала ухаживания Макса. Несколько пылких поцелуев в паддоке[1]. То в одной стране, то в другой. Когда она приезжала поболеть за брата. И за него. На большее тогда просто не хватало времени. Но он обещал себе, что, как только он завоюет титул чемпиона, красавица Жюли с кожей цвета нежнейших сливок, с волосами цвета хорошего швейцарского шоколада, с глазами цвета самого лучшего марочного коньяка, станет его женой.