Анри Коломон - Франсуа и Мальвази. III том

Итак, Спорада подняв и вооружив народ фактически объявил себя противником. Но взять его, или хотя бы его гнездо – блистательную Цизу, уже не представлялось возможным, об частые баррикады можно сказать аллегорически: ноги сломать. Если день назад, даже пол-дня, Цизу можно было захватить без особых усилий, то теперь на ее защиту стал бы весь город и лег бы грудью, прежде чем дал бы добраться до Цизы, или же Сената.

Тот и другая имели собственную защиту. В Цизу к тому же забаррикадированную со всех сторон многократными поясами защиты, еще под покровом ночи через ворота Гуччья, захваченными на долгое время восставшими и посему пропускными, въехал конный отряд числом более сотни, под главенством барона д'Танка и без особых задержек добрался до Цизы, проникнув под арку которой разместился на широком поле за ней. Кроме того с ними же прибыло несколько стволов кулеврин, две из которых ощетинили жерлами высокие зубцы на гребне фасада, чем еще более придали Великолепной мятежного символизма.

Войска сената, или же если отказаться на всякий случай от его определения, войска защищавшие сенат увеличились лишь за счет внутригородских сил, и именно сил, потому что на баррикады без оружия не допускали. Само здание Сената ночью представляло собой сонное царство не желавших разойтись по домам хоть на время. Об этом не могло быть и речи.

За утро и за ночь жители сочувственно относившиеся к восставшим от гнета, в том смысле что понимали не только их требования, но и нужды, натаскали провианта достаточного на несколько дней и забившего те отсеки подвала, в которых не содержались пленные испанцы. Поэтому обеспечение по части собственных утроб в сенате и на улице, первым делом что буквально все сделали проснувшись голодными после ночи и вчерашнего дня – это наелись как можно лучше на день следующий, обещающий быть не менее трудным. Кто знает что он сулил? Лучше было выступать в него с зарядом внутренних сил.

Когда наконец после обильного неразборчивого завтрака, после приведения себя в полный порядок сеньоры сенаторы стали наконец собираться в заседательном зале, оказалось их там ожидали только приятные сюрпризы в лице старшин городских кварталов, различных синдиков, большой части магистратуры с мэром города, которые встали на их сторону и пришли выразить свою поддержку. И что самое существенное к сему представленному букету высоких должностных лиц: прибыл посол от сюринтенданта Сицилии, монсеньора герцога Спорада, заявившего о союзе с ними.

За последние сутки столько свалилось и подвалило на головы бедных сенаторов что могло окончательно вскружить даже до такой степени, чтобы подумать о свержении правительства и установить иную новую форму правления. Однако же выступивший послом Монсеньора неприятно стал склонять к установлению монархии в лице своего посылателя.

Решили однако повременить от решительных действий и выступлению не дали ход, замяв предложением Камоно-Локано, предложившего выдвинуть кабальный ультиматум испанской администрации, чтобы начинать не с бухты-барахты и без лишней агрессивности.

Президента поддержал Монти и горой стоявший за того Шпъяра со всеми их сторонниками, коих после прошлых двух чисток оказалось значительно больше, чем остальных вяло сплотившихся вокруг Турфаролла, которых хватило лишь на то чтобы дать слово посланнику Спорада еще раз и заставить аплодировать его указкам на решительные действия и угрожающих предвещаниях расплавления народного настроя, в которое при сложившемся положении трудно было поверить. А думалось совсем другое, что нужно было как раз совсем наоборот потянуть время, дабы страсти по раздавателю оружия успели поостыть, вместе с этим люди успели бы привыкнуть к оружию как к своему.

Прежде всего дело коснулось и пошло на составление ультиматума, начавшееся за спорами и разговорами, с которыми время прошло на удивление быстро. В воздухе понесся перезвон Палермских церквей извещавших полдень.

Слово испросил Монти и тоже развел антимонии на пол-часа о том чтобы народу было предоставлено право выбирать самим какое им лучше правительство…?

– Или правление, – двусмысленно добавил он, после сделанной паузы, дав понять каким образом сенату следует перетянуть народ на свою сторону.

Этот пункт в ультиматуме был добавлен к остальным, хотя и пугал самих сенаторов неопределенностью. Против голосовали только сторонники Турфаролла. Не смотря на то что сам он ни на чуть-чуть не понял в сделанной Монти паузе перед словом правление с определительным союзом, но нутро полковника подсказывало ему иметь поменьше дела с народом, не смотря на то что посланец Монсеньора, участвовавший в раздаче оружия даже как будто обрадовался этой перспективе и допустил согласное выражение в представительской делегации, наблюдавшей за ходом заседания.

Этот пункт довольно смелый по замыслу, принесший победу Монти и авторитета, как сладостный бриз разнесся в народе. Этот пункт должен был заставить де Карини отвергнуть его всем нутром. Удовольствовавшиеся этим пониманием сенаторы подписались каждый на пущенном по рядам листке, затем так же предоставив расписаться на нем и представителям делегации, и оставив председательствующей комиссии переписать все проголосованные пункты ультиматума, и уже составленным отправить губернатору, разошлись на обед и отдых.

Но и не смотря на долгое его продолжение особенно с последним, непременно сопутствующим тому, ответ князя де Карини пришел только через час после того как продолжилась работа заседания прерванного на пару часов. Князь сообщал что он внимательно рассмотрел их требования… по началу показалось что он насмехается, от него ждали возмущения и угроз, или по крайней мере ничего не ждали, а дождались невыносимой тяги времени. Факт был налицо предложением дождаться вестей с Утрехтских переговоров о разрешении Неаполитанского вопроса он тянул время. Чувствовалось так же и то что впереди тихое время, решения из Утрехта, которые ожидались, сковали испанцам руки и ожидать решительных действий от них стало нечего, если они конечно все-таки пожелают собрать напоследок налоги для Испанского короля. Хотя навряд ли от князя де Карини можно было ожидать подобных намерений, он итальянец и оставался здесь при новой власти в своих владениях поблизости же от Палермо к северу на побережье. И ему рвать и метать для уходящих испанцев, как и самим им было только в ущерб. Понятно что от них можно было ожидать выжидательной тактики, настроенной лишь на оборону и надежное укрепление правительственных объектов, которые при такой тактике представлялись железными орешками, неприступными многотысячным ордам, но об те же орды на баррикадах могла разбиться любая армия. Все способствовало успокоению.