GVELA - И так бывает

Приходил в себя медленно. Сильно болела голова. Попытался сесть. Ага, как же. Упаковали как окорок в сетку. Рядом кто-то сопел. Открыл сначала один глаз, осмотрелся – ничего интересного. Телега, я и Митяка, находящийся все еще в отключке. День. Куда-то едем. И все. Закрыл обратно. Оказывается, биться и так больной головой об доски трясущейся телеги – мало приятного.

– Слышь, батя, эльф очухался, – пробасил рядом с телегой «голосок».

У них здесь что, семейный бизнес?!

– Может его еще раз по башке долбануть?

– Не тронь! Зашибешь его насмерть, – пресек батя порыв сынка.

Шедшие рядом разбойники, заржали. Ненавижу такой смех.

– Скоро мы придем? Жрать охота, – ныл детина.

Мне это тоже интересно. Митяка пришел в себя и ошарашенными взглядом уставился на меня. А я чего? Я ничего. Сам связан.

– Уже скоро. Этих в клетку пересадим. И спокойно пожрем, – объяснил главарь.

Слово «клетка» мне очень не понравилось. Надо выбираться, вон и Митяка смотрит с надеждой. На кого бы мне таким же взглядом посмотреть? Кто бы меня спас? Тоже мне, додумался в ком искать героя. Попытался сосредоточиться и сменить ипостась. Фигу, причем с большой буквы. Веревочка-то специальная… Ладно оттопыриваю палец и пытаюсь представить, как вырастает коготь, хоть немного… о… получилось! А теперь аккуратненько надрезаю веревки свои и его. А коготок-то – скальпель. Круто. Впереди шум голосов. Значит приехали.

– Ворек, тащи наш улов в клетку!

– Подмоги, Корек, один двоих не уволоку.

– Не вопрос.

– Сейчас, в лес, – шепчу Митяке.

Резко вскакиваем, секунды на сориентироваться. Позади лагерь впереди лесок. Бежим изо всех сил, петляя как ушастые. Мимо просвистели стрелы. Одна… вторая… третья.…Все, я в лесу. Оглядываюсь. Митяка ранен, недалеко от опушки. Пытается ползти. Черт! Метнулся к нему. Поднял. Сделал первый шаг. Дикая боль в плече, кричу, и вместе со мной в крике выгибается Митяка. Его взгляд стекленеет, он обмякает и перестает дышать. Все еще ничего не понимая, я держу его за плечи. Время для меня замедлилось. Никогда я еще не видел смерть так близко, глаза в глаза.

Мое замешательство мне дорого стоило. Мир стал тускнеть, закружилась голова, и я рухнул на землю.

– Говорил же, батя, давай по башке приложу.

– Прыткие ребята. Если бы эльф не вернулся, точно бы его не поймали.

– Ты какой стрелой стрелял?

– Какая попалась, такой и стрелял.

– Посмотри, сын.

– В мужике с красным, в эльфе с зеленым.

– Повезло эльфу, со снотворным досталось, а мужику с ядом перепала.

– Это не ему, а тебе повезло…

И я отключился. Пришел в себя уже в клетке, с полоской кожаного ошейника на шее. Болела голова и плечо. Невероятная слабость не позволяла мне двигаться.

– С возвращением, – сказал главарь, подходя к моей клетке. Я с отвращением скривился.

– Слабость, да? Это от ошейника. Привыкнешь.

«Пошел ты в малину мелкими шажками,» – подумал я. Демонстративно отвернулся и перестал двигаться.

– Молчишь. Гордый. Ну – ну. Посмотрим на тебя через недельку.

Вот же сволочь, издевается. И серьга моя у него в ухе болтается.

– Знаешь, о чем я думаю? – не утерпел я.

– О чем?

– Повезло мне, что бриться не надо, а то, как тебе, в бороде пришлось бы живность разводить и вонять. Вот понять не могу. Как вы с такой паклей по лесу ходите? Видимо, вам нравится всякий мусор вечером из нее выгребать, а вдруг повезет, что съестное найдется, – с издевкой сказал я.

– Я персонально позабочусь о твоем новом хозяине, – бешено зашипел он, – с извращенными изысками.

Я побледнел. С него станется. Рабство – это страшно. Когда ты никто, ничто и звать тебя никак – это ужасно. Мной смогут распоряжаться по малейшей прихоти хозяина, не считаясь с моими мыслями и чувствами. Это чудовищно! Я такого не желаю.

Солнце палило, повозка тряслась при езде. Я продолжал лежать, так как клетка позволяла либо сидеть, либо лежать. Обреченным взглядом рассматривал пейзаж пустыни, в которую мы въехали, пока я был в отключке. Все бы ничего, только в туалет хочется. Проэксперементировал в дальности и высоте, к тому же добавил плюсик в удобстве быть мужчиной.

Почему там, где процветает работорговля, всегда пески?! Видимо, чтобы добраться было сложнее. Ближе к ночи стало заметно прохладнее, люди засуетились более активно, готовя ночлег. Есть хотелось жутко. Мне в клетку всунули миску с едой и ретировались. До моего острого слуха донесся разговор.

– Отнес? – спросил кто-то, кто именно я определить не смог, я же лежал к лагерю спиной и поворачиваться категорически не желал.

– Да. Не ест.

– Хреново. Главное, чтобы не сдох. Не хочу потерять такие деньжищи.

– А что, большие деньги получим?

– Сможем небольшое село прикупить.

– Ого!

– Жрать не будет – усыпим. Тут три дня идти осталось. Выживет, – пробасил сынок.

Его «голосок» я везде узнаю. Вот где же тебя такого умного взяли?! Усыпит он. Все затихли, значит, спать расползлись. Бок затек. Так, надо завязывать с глупостью. Кому хуже сделал, что целый день на одном боку пролежал? Правильно только себе. Кто-то шепчется, тихо так, но мне-то слышно. Идиоты, честное слово.

– Давай позабавимся с ним, Ворек?

– Нет, батя по земле, как букашку, размажет.

– Эльфы живучие, ничего с ним не станет, – уговаривал второй.

– Боязно мне, Корек.

– А ты представь его смазливое личико, и как он под тобой кричать будет?! – умасливал второй.

– Ладно, но тихо.

– Только по голове его не бей, а то вдруг и правда загнется, – забеспокоился второй. – Ты его держишь, я пользую, потом поменяемся.

– Как держать так постоянно Ворек. Я тоже хочу первым быть, – обиженно возмутился он.

Вот скоты! Это что, дежавю?! Сколько можно! Весь напрягся. А если.… Развернулся к ним лицом, томно потянулся, откинув со лба прядь волос, и призывно улыбнулся.

– Вы чего-то хотели, сладкие? – с придыханием произнес я.

Кажется, стоят не дышат, а нет – дышат. Жаль.

– А я все жду. Когда же таки милые мальчики на меня внимание обратят, – капризно надул я губы. Фу, какая гадость.

– Учти, ты оборачиваться не можешь, – выпуская меня из клетки, просветил второй.

– Учту, – согласился я.

Выползши из клетки, я с удовольствием потянулся всем телом. Два дуболома нерешительно замерли, не зная, что делать с покладистой жертвой. Наклонившись к самому уху сынка главаря, прерывающимся страстным шепотом я сказал:

– Но это не значит, что не смогу бежать.

И со всей силы ударил того ногой в коленную чашечку, кажется, сломал, вон как взвыл, и хруст такой противный был. Силы не рассчитал, но не раскаиваюсь. Пока второй не успел опомниться, присевши, двинул ему кулаком в пах. Теперь взвыл и этот. Радует. Хотел бежать, но про ночную охрану-то забыл, схватили вдвоем и заломили руки.