Диана Соул - Дизайнер смерти

Пока служанки меня моют, переодевают, красят и всячески наводят лоск перед будущей ночью, эти двое просто смотрят. Наблюдают за каждым шагом моим или прислуги. Едва ли не между ног мне заглядывая, проверяя, все ли там идеально и достойно их драгоценного правителя.

Наконец я не выдержала:

– Зачем все это? – спросила, смотря в глаза той, что повыше. – Это унизительно.

– Молчи, – тут же отсекла она и напомнила. – Твое тело – его тело.

Можно подумать, я не помню. Слова брачной клятвы до сих пор звенят в ушах.

И мне приходится замолчать ровно до того момента, пока в комнату не приносят еду. Много еды, не меньше десятка подносов на выкатном столе, и только тогда надсмотрщицы отвлекаются.

– Еда проверена? – придирчиво оглядывая яства, спрашивает у прислужника младшая из сестер.

– Да, госпожа Кимат, – отвечает он, а я наконец узнаю, как зовут жену начальника стражи. – Дизайнер Смерти лично проверял отсутствие яда.

– Превосходно, – кивает она, отсылая слугу.

Пока сестры гремят посудой, служанка, что плетет мои волосы, тихонечко шепчет мне на ухо:

– Одна из ваших предшественниц отравилась насмерть. С тех пор всю еду жен императора проверяют на яд.

– Счастливица, – одними губами произношу я, глядя на женщину через отражение в зеркале.

Ей лет сорок, с бледным лицом и натруженными руками. По всей видимости, она работает во дворце довольно давно, если знает такие подробности. На мгновение я даже порадовалась, что не все вокруг меня враги.

– И вы будете счастливицей, госпожа Эсмиральда, – тут же портит впечатление женщина. – Когда родите императору наследника.

Мое лицо вновь каменеет, и даже в зеркале я вижу словно не себя, а фарфоровую куклу с белоснежным лицом, пустыми голубыми глазами и контрастно черными волосами, словно вороново крыло. Хотя вру, несколько прядей поседели за сегодняшнюю ночь… а ведь мне всего двадцать пять.

Что ж, это было действительно наивно с моей стороны – рассчитывать, будто вокруг найдется хоть кто-то из искренне сочувствующих.

А ведь я бы с удовольствием умерла прямо сегодня, выбросившись из окна, но там решетки. Отравилась бы, но всю еду проверяют. Зарезалась – но никто не даст мне настоящего ножа, только тупые пластиковые заменители.

До меня было слишком много «императриц», которые нашли возможность покончить жизнь самоубийством и не оставили мне шанса на добровольную смерть.

Когда последние волоски заправлены в идеальную прическу, сестры-надсмотрщицы придирчиво оглядывают мой внешний вид, а после прогоняют всех лишних из спальни.

– Ты можешь идти на кровать, – кивает Кимат и обращается к своей сестре:

– Нинат, разожги свечи и подкати еду ближе. Император бывает голоден после секса.

Странное онемение во всех конечностях наконец накрывает меня с головой. Только сейчас я понимаю, насколько мне страшно, и что вот-вот произойдет, что-то жуткое и мерзкое…

– Чего встала? – Вместо свечей Нинат хватает меня за локоть, довольно грубо подтаскивает к огромной постели и чуть ли не бросает на нее. – Особое приглашение нужно?

Я шиплю и пытаюсь отбиться, потому что держит она крепко и синяки мне обеспечены. И если еще десять минут назад я была уверена, что эти двое мне ничего не сделают, так как должны просто наблюдать за тем, что будет происходить в этой комнате, и потом во всеуслышание огласить подданным, что консуммация состоялась, невеста была чиста и невинна, то теперь сомневаюсь.

Потому что в комнату входит Ронан.

Пока я отбиваюсь от Нинат, он недовольно смотрит на вторую сестру, а после злобно бросает:

– Почему она еще дергается? Забыли ваши обязанности?

Даже в таком шоковом состоянии, как сейчас, я понимаю, насколько сильно он нетрезв. Короля пошатывает, но это не мешает ему приближаться к постели.

Кимат тоже оббегает кровать и хватает меня за вторую руку, плотно держа ее за моей головой. Вдвоем с сестрой они сжимают так крепко, что я чувствую себя птицей, пойманной в силки, которой сейчас выломают крылья.

И теперь я ничего не понимаю. Я ведь не собиралась сопротивляться, потому что понимала бесполезность. Хотела просто лежать с закрытыми глазами и терпеть, пока император делал бы свои дела.

Но вместо этого по моим щекам бегут дорожки слез, а я с ненавистью выплевываю вопрос:

– Зачем?

На него отвечает Ронан, параллельно приспуская штаны, а я отворачиваюсь, чтобы не видеть.

– Одна из твоих предшественниц пыталась меня убить. Удивительно цепкая тварь оказалась. Едва не придушила. Так что это подстраховка, сладкая.

– Трус, – давлюсь слезами я, но мое мнение никого не интересует.

Нинат и Кимат лишь сильнее держат меня за руки, вдавливая их в кровать, пока Ронан задирает ночную рубашку наверх, обнажая бедра.

Дальше я просто закрываю глаза и закусываю губу, потому что отчетливо понимаю: ничего не сумею сделать. Абсолютно.

Мне остается только терпеть и молиться, чтобы вялый член пьяного императора не сделал мне ребенка.

Ведь лучше смерть.

Слезы сохнут быстро, и когда все заканчивается – мои глаза сухие. А вот на губах кровавые ранки и вкус металла.

Ронан встает с меня и как ни в чем не бывало идет к столу с едой. Похоже, его не особо волнует, что будет дальше, потому что аппетит, с которым он приступает к трапезе, поражает.

– Лежать потом будешь. – Нинат наконец перестает сжимать мне запястья и делает довольно грубую попытку меня усадить. Я же чувствую себя мешком, набитым ватой, который валится обратно без опоры.

– Нужно снять простынь, – подгоняет Кимат, и пока я просто лежу, они вдвоем умудряются выдернуть из-под меня постельное белье – свидетельство, что обряд полностью завершен.

Старшая сестра тут же уходит вместе с доказательством консуммации, пока младшая собственноручно пытается застелить новую простынь.

Ненадолго в комнате наступает тишина, разбавляемая только шелестом расправляемого белья и звоном посуды на столе у Ронана. Чтобы быть еще более противным, императору не хватает только начать чавкать, но он этого не делает.

Откуда-то из нижних залов раздаются радостный гул и крики. Это пьяная свита так приветствует очередную победу узурпатора на постельном фронте.

Кимат все же удается согнать меня с кровати, и стоит мне встать, я понимаю, как сильно саднит между ног. Боль неприятная, но что еще более гадко – унизительная.

Я нахожу в себе силы, обхожу столик с едой и становлюсь ровно напротив мужа.

– И что, так будет каждую ночь? – не скрывая злости, спрашиваю я. – Они будут держать мои руки, чтобы, не дай бог, не придушила тебя?!

Старик поднимает на меня взгляд и кривит губы.

– Тон сбавь. Ты должна называть меня господин, – пригубляя вино, заявляет он. – Я ведь и наказать могу за дерзость.