Н. Джемисин - Дни черного солнца

Я вздрогнула, просыпаясь, и тотчас натянула на лицо улыбку, пряча сонливость.

– Добрый день, господин мой. Чем-то заинтересовались?

– В общем-то, да, – сказал негаданный покупатель.

В голосе звучала улыбка, и это смутило меня. А он продолжал:

– Вы каждый день здесь торгуете?

– Да, конечно. И я с удовольствием придержу для вас то, что вы облюбовали, если вдруг…

– Этого не потребуется, – ответил голос.

И тут я сообразила, что говоривший подошел ко мне не ради покупки. Он был не из числа паломников – я не улавливала в его голосе ни неуверенности, ни любопытства. Он очень правильно и грамотно говорил по-сенмитски, но мое ухо тотчас выделило легкий акцент, присущий жителям Затени. Этот человек прожил в Тени всю свою жизнь – хоть и пытался по какой-то причине скрыть это.

Я попробовала угадать:

– Что же привело жреца Итемпаса к такой, как я?

Он рассмеялся, нисколько не удивившись:

– Значит, правду люди говорят про слепых. Ты не видишь, но отсутствие зрения обостряет прочие чувства. Или, быть может, ты владеешь иными способами восприятия действительности, не свойственными обычному люду?

Последовал едва слышный звук: с моего лотка что-то взяли. Что-то довольно тяжелое. Скорее всего – миниатюрное подобие Древа: я высаживала ростки линвина и частым подстриганием добивалась сходства с самим Мировым Древом. Они приносили мне основную прибыль, но и затрат времени и труда требовали соответствующих.

Я облизнула губы, внезапно и необъяснимо пересохшие, и сказала:

– Кроме глаз, сударь мой, во мне ничего необычного нет.

– В самом деле? Тогда, вероятно, меня выдал топот сапог или запах благовоний, задержавшихся на моей форме. Полагаю, все это для тебя более чем внятно.

Повсюду кругом слышались такие же шаги и голоса с очень правильным выговором. Им как-то неловко и тревожно отвечали мои собратья по торговле в Ряду. Неужто сюда пожаловал целый отряд жрецов и вопросы принялся задавать?.. Обыкновенно мы общались лишь с Блюстителями Порядка – послушниками, проходившими жреческое обучение. Это были в основном молодые ребята, иной раз уж очень усердствовавшие в вере, но в целом вполне вменяемые, во всяком случае пока их не доставали. По большей части они не любили уличного служения и отбывали его спустя рукава, предоставляя жителям города самим решать свои проблемы – чему большинство из нас только радовались…

Однако что-то подсказывало мне, что стоявший передо мной человек не был обычным Блюстителем.

Он ни о чем меня не спрашивал, поэтому я молчала, а он, кажется, счел мое молчание за ответ. Я почувствовала, как опасно наклонился лоток: жрец присел на него. Между прочим, лотки – далеко не самые прочные вещи на свете, скорее, они должны быть легкими, чтобы при необходимости уносить их домой. В животе у меня стало нехорошо.

– Не по себе? – сказал он.

– Ну, не то чтобы… – соврала я.

Мне доводилось слыхать, как Блюстители пользовались подобным приемом, если желали вывести свою жертву из равновесия. Кажется, со мной это сработало. Я сказала:

– Хотелось бы узнать ваше имя…

– Римарн, – ответил он, назвав имя, обычное в низших слоях амнийцев. – Превит Римарн Ди. А вы?

Превит! Это были жрецы полного посвящения и высокопоставленные к тому же. Они нечасто покидали пределы Белого зала, занимаясь в основном политикой и хозяйственными делами.

Значит, в ордене сочли гибель богорожденной событием немалой важности.

– Орри Шот, – представилась я.

Голос подвел меня, я поперхнулась собственной фамилией и была вынуждена ее повторить. Мне показалось, жрец улыбнулся.

– Мы, – сказал он, – расследуем обстоятельства смерти божественной госпожи Роул и пришли сюда в надежде, что вы и ваши друзья нам поможете. Особенно в свете того, что мы по доброте своей долго закрывали глаза на ваше присутствие здесь, на Гульбище.

Он взял с лотка что-то еще, и на сей раз я не смогла определить, что именно.

– С радостью. Всем, чем могу, – ответила я, старательно пропуская мимо ушей едва замаскированную угрозу.

Орден Итемпаса, помимо прочего, ведал всеми городскими разрешениями и привилегиями, касавшимися торговли, и нещадно штрафовал нарушителей. У Йель было разрешение торговать на Гульбище; мы, скромные мастеровые, подобного позволить себе не могли.

– Грустно это все, – докончила я. – Кто бы мог предположить, что нечто может убить бога!

– Богорожденных – очень даже может, – сказал жрец.

Его голос звучал заметно холоднее прежнего. Я запоздало выругала себя, вспомнив, как мгновенно ощетиниваются истые итемпаны при упоминании о богах, отличных от их собственного. Ох, я, похоже, слишком долго прожила вдали от Нимаро!

– Их способны убить их родители – Трое, – продолжал Римарн. – А также родные братья и сестры, если могущества хватит.

– Ну, я, во всяком случае, не видела никаких богорожденных с окровавленными руками, если вы это имеете в виду. Я, собственно, вообще мало что вижу…

И я выдавила улыбку. Получилось не очень.

– Да, но ведь это ты обнаружила тело.

– Верно, и в тот момент там точно никого поблизости не было, это я могу сказать наверняка. Потом появился Сумасброд… то есть лорд Сумасброд, один из богорожденных, обитающих в городе… появился и забрал тело. Он сказал, что покажет его родителям. Самим Троим.

– Ясно.

Последовал легкий стук: что-то опустили обратно на лоток, правда, это не было миниатюрное Древо.

– Какие интересные у тебя глаза…

Не знаю почему, но я еще больше почувствовала себя не в своей тарелке.

– Ну да, так люди говорят…

– Это у тебя… туск? [2] Туск – старинное название одной из разновидностей катаракты. – Превит наклонился вплотную, рассматривая меня, его дыхание отдавало мятным чаем. – Никогда не видел подобного туска.

Мне не раз говорили, что мои глаза – не самое приятное зрелище. «Туск», который заметил Римарн, на самом деле представлял собой множество тонких выростов сероватой ткани, которые наслаивались один на другой, точно лепестки еще не расцветшей маргаритки. Из-за них у меня нет ни зрачков, ни радужки в обычном понимании этого слова. Если смотреть издали, кажется, что у меня бельма – матовые, серо-стальные. Вблизи делается ясно, что это именно туск.

– Костоправы, – пояснила я, – говорят, что у меня неправильно выросла роговица. Там еще другие осложнения, но я их названия даже выговорить не могу.

Я вновь попробовала улыбнуться, но потерпела позорную неудачу.

– Понятно. Скажи, а такая… неправильность… часто встречается у народа мароне?

Неподалеку с треском рухнул лоток, принадлежавший Ру. Я услышала ее протестующий крик, к которому тотчас присоединились Вурой с Ойном.