Ардмир Мари - Профессорская служка

© Мари А., 2015

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Стоим перед закрытыми дверьми усадьбы, я и поверенный. Хорошо стоим. Я в потрепанном путешествием плаще с водонепроницаемой и антиморозной подкладкой, он – в промокшем насквозь шерстяном пальто. Продрогшие и уставшие после изнурительного пути, грязные и голодные.

Ночь, темно, неприятно накрапывает сверху, дует сбоку, а двери загородного дома некоего сэра Лесски уже три минуты как не открываются и остаются глухи к нашему тактичному стуку в начале двенадцатого ночи.

– Может быть, нет никого? – предположила я тихо. – Лучше всего было бы явиться утром понедельника в академию, а не в субботу ночью на порог усадьбы.

– Нет, и не думайте отлынивать, я и так с вами второй месяц мотаюсь по стране. – Поверенный, ежась от холода, еще раз постучал дверным молотком по медной пластине. И гулкий звук разнесся по холлу темного дома.

– Мистер Донели, – стерев с лица холодные капли, я примирительно улыбнулась, – надеюсь, вы помните, что я также не в восторге от длительных путешествий…

– Но в отличие от меня вы могли бы давно прекратить эти мучения, – парировал он.

Промолчала. А что сказать? Да, могла все прекратить, но не ценой своей свободы, чести, веры, дара, достоинства и, вполне возможно, жизни. Нет, нет и нет!

Посмотрев на мое воинственное выражение лица, поверенный протяжно вздохнул. Можно было бы подумать, что он отказался от мысли меня переубедить, но вместе мы уже не первый день, так что я, помалкивая, ждала следующего хода. И дождалась.

– Ирэна, умоляю вас не пререкаться с правообладателями на крибу. Вы уже увеличили срок заключения с полугода до четырех лет. Не стоит больше! – Поправив изрядно промокший котелок, он повернулся ко мне: – Поверьте, я уже не считаю потраченное время, я жалею вас. Участь крибы незавидна и сложна…

– Мне это известно.

– Так согласитесь на предложение сэра Норвилла!

От одного лишь упоминания о бывшем женихе я вздрогнула и покачнулась. В поисках опоры схватилась за дверную ручку и почти повисла на ней, не зная, как ответить на это предложение, не используя матросских оборотов речи.

– Выйдите замуж, нарожайте ему детей, – продолжил Роджер Донели, блестя глазами, – примитесь за обычную для леди жизнь, начните устраивать балы, вечера и женские собрания…

В устах поверенного это звучало сказочно, можно сказать – волшебно. Вот только я знаю, что, выйдя замуж, и дня не проживу. Раньше мне ничего не угрожало, сидела бы в деревне вдали от столичной суеты… Но после суда и яростного разбирательства тет-а-тет на милость барона Керваса надеяться глупо, он меня теперь не только магии лишит, но и жизни.

– Никогда! И попрошу больше не настаивать.

Со злости повернула дверную ручку и потянула на себя. Неожиданно массивная дверь поддалась с протяжным «скры-ы-ып», наполнив богатый дом неприятным эхом.

– Видите, Роджер, после всех сожженных мостов мне еще открываются двери!

И решительным шагом я вошла в темный холл неприветливого дома возможного правообладателя на меня, Ирэну Адаллиер, младшую дочь разорившегося барона.

По спине пополз холодок, и вспомнилось, как всего лишь два месяца назад я также вошла без стука… в контору. Без стука, без разрешения, как вор.

Нет, не ради наживы или уличения жениха в любовной связи с подругой, всего-то хотела внести маленькую поправочку в договор между моим разорившимся отцом и сэром Томасом Норвиллом, бароном Кервасом. Потому что деталь эта была жизненно важна для меня лично, и я отчаянно надеялась, что всех частиц «не» в формулировках папенька и жених не помнят. Вот почему в моих руках звенел секрет профессионального взлома, в кармане брючного костюма позвякивала отцовская чернильница, а на шее висел амулет, призванный скрывать меня от любопытных глаз. Весьма дорогая побрякушка, за которую пришлось отдать полугодовой заработок внештатного лаборанта.

Впрочем, все это мелочи на пути к свободе, ранее я совершала и более решительные шаги. Например…

К тому, что папенька оставит троих дочерей без приданого, и я и сестры морально и экономически были готовы еще три года назад. По тетиному наставлению мы вовремя занялись инвестициями и подыскали новый дом. Таким образом, скандал, разразившийся вокруг отца, нисколько не удивил нас, но порядком напугал женихов, поспешивших без зазрения совести аннулировать помолвки.

По воле рока в Академии Воздушных Потоков началась сессия, и, занятая получением знаний, я не сразу отреагировала на странное молчание моего «избранника». Однако безмолвствовать долго напыщенный франт сэр Норвилл не умел. Он выждал три недели, прежде чем заявить о своем праве жениха. Что подстегнуло барона сделать поспешный шаг к нашему воссоединению, лично для меня тайной не было. Наследник потребовался в срочном порядке, другого быть просто не могло. Барон не раз высказывался о спутнице жизни как о дойной корове детородного возраста, которая почитает своего хозяина как бога. Столь образное сравнение из его уст было объяснимо: из поколения в поколение род Норвилл владел огромными стадами крупного рогатого скота. Одно удивляет: почему, приводя пример с коровой, жених не называл себя быком.

В любом случае понятно, что, беря в жены бесприданницу, он рассчитывал на мою восторженную благодарность и сопутствующий ей ежегодный отел. И конечно, о том, чтобы остаться в Девенсии и продолжить учиться, речи быть не могло. Удел жены без рода и золота – деревня и экономичный корм, в преимуществе самостоятельно выращенный. В моем случае это тем более верно, так как Томас не только самовлюблен, хамоват и невоздержен к спиртному, он еще и скуп во всем, что не касается его лично. Если я откажусь без должного предлога, меня ожидает участь крибы – заключенной на основе невыполненного брачного договора. Не откажусь – участь коровы, живущей в хлеву мясника. Почему мясника? Потому что никто не знает, когда я надоем его милости. Поэтому лучшим выходом из положения станет его личный отказ от притязаний на больное «животное», то есть на меня.

Обдумав все тщательно и поэтапно, я «случайно» попала в лазарет академии и подменила свои результаты ежегодного медицинского осмотра. А именно попросту добавила в карточку пару неприятных хронических болезней и одну якобы семейную. Как-то давно папенька говорил, что тетка его троюродная чем-то таким болела. Пусть она родственница дальняя, зато болячка получается вполне родовая. Но лишь этим я не ограничилась. И по приезде домой отчаянно-нечаянно пожаловалась наемной поварихе, что неважно себя чувствую. Точнее: грудь болит, живот крутит, от еды воротит, а ноги и руки дрожат и покрываются странной сыпью.