Розалинда Шторм - Академия магических близнецов

© Р. Шторм, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Глаза с трудом выхватывают в мешанине красок знакомые фигуры. Заклинания ослепляют яркими вспышками, оглушают взрывами и громовыми раскатами. Но вот в какофонию врывается пронзительный женский крик. Вначале я не могу разобрать фраз, но после жалею, что услышала:

– Он погиб из-за тебя! Мы все умрем здесь из-за тебя!!!

«…из-за тебя… из-за тебя… из-за тебя…»

Брошенные сгоряча слова ранят в самое сердце, заставляют подняться на дрожащие ноги.

– Помоги, родная, – шепчу я, не чувствуя губ. – Прошу, помоги.

Боль от превращения тут же заглушает другая. Нестерпимая, жгучая. Я вновь горю в невидимом огне, плавлюсь от бегущей вместо крови лавы, опять умираю, но не могу умереть.

Шаг, еще один и еще. Не вижу, чувствую цель. Магия плещется в израненном теле, но мне с трудом удается вытянуть необходимое. И вот к огню внутреннему прибавляется огонь внешний. Я – гигантский факел.

Последний судорожный рывок – и цель оказывается в моих объятиях. Шипит, стонет, вырывается. Раздирает живот когтями. Но я не замечаю увечий, огонь, бегущий в жилах, ранит намного сильнее.

Пахнет горелой плотью противно, тошнотворно, заставляя лишь сильнее стискивать гада крыльями. И повторять:

– Он чудовище, убийца. Ты обещала – сдохнешь, но вернешься из небытия и уничтожишь эту тварь. Так что терпи. Терпи! Терпи…

Вскоре жертва затихает и перестает шевелиться, но я никак не могу заставить себя развести крылья, превращая останки в пепел. А затем мое тело вдруг становится легким-легким, невесомым. Кажется, взлетаю, поднимаюсь все выше и выше. Боль уходит, с каждой секундой становясь меньше. Вскоре она исчезает, забирая с собой страх, мысли и эмоции.

В высоте больше не пахнет горелым. Воздух наполнен чем-то знакомым и невероятно вкусным. Сладким, родным. Я глубоко, до головокружения вдыхаю, буквально выпиваю волшебный эфир. Насладившись, выпускаю обратно через рот. Вновь пытаюсь набрать полную грудь, но больше вдохнуть так и не могу. Кричу, теряя последний воздух. Судорожно дергаюсь от ужаса и падаю с высоты прямо в пустоту.

Старинные дедовы часы мерно тикали на стене, отбивая последние минуты моего нахождения в доме. Я стояла в гостиной с сумкой наперевес и разглядывала знакомую с детства обстановку.

– Присядем, что ль, на дорожку, Грушка, – пробасил дядька Федор, по-хозяйски рассматривая из-под кустистых бровей уже свои новые владения.

– Присядем, – согласилась я, ставя на пол тяжеленную котомку и усаживаясь на нее сверху.

А почему бы и нет, автобус отходил от станции через полчаса, а из-за мандража я успела собраться гораздо быстрее, чем планировала. Переждать в теплой комнате все лучше, чем мерзнуть под моросящим дождем.

– Ты ж не волнуйся, милая, – засуетился дед. – За добром присмотрим; как обоснуешься, адресок сообщишь – так с попуткой и отправим, а может, и сам Васек заедет.

– Да я за вещи и не волнуюсь, дядь Федь, за Мурза переживаю. Как же он без меня-то жить будет. – Одинокая слезинка покатилась по щеке.

Длиннолапый, вечно худющий, несмотря на отменную кормежку, кот, будто понимая, что говорили о нем, настойчиво тыкался мордой в колени. В расстроенных чувствах я подхватила его и крепко прижала к себе. Посчитав такое проявление любви чрезмерным, белоснежный чертяка зашипел и как червяк вывернулся из объятий.

– У-у-у, нашла о ком слезы лить, девка, – покачал головой старик. – Не об этом думать надо, а о том, как на новом месте устроиться. Помни, – он авторитетно поднял указательный палец, – доверять никому нельзя! Ну, кроме нас, конечно же.

Суровый взгляд дедова приятеля грозил небесными карами за нарушение неписаного правила, и мне ничего не оставалось, как только кивнуть и украдкой стереть предательские капли.

– А Мурз твой никуда не денется, – продолжал увещевать дядька. – Дождется в тепле и сытости, да и Анюте какая-никакая забава будет.

– Вы уж проследите, чтоб не обижали его, – попросила я. – А то ведь он какой – лишнего не терпит, может и когтями приголубить.

– Не боись, Грушенька, прослежу. Ну, давай, пойдем, что ли, провожу до станции.

Я вновь глубоко вздохнула и поднялась. В который раз за этот день пробежала взглядом по комнате, запоминая детали.

Милый дом.

Сколько помню, мы всегда жили здесь с отцом матери, дедом Афанасием, вдвоем. К нему меня привезли родители, перед тем как отправиться отдыхать в экзотическую страну. Побоялись взять с собой трехлетнего ребенка, потому и оставили у того, кому доверяли. Вот только забрать уже не смогли, погибли в авиакатастрофе. Бабушка Миланья, дедушкина жена, умерла задолго до моего рождения, так и оставшись посторонней полной женщиной с потертой фотографии. Других родственников у деда не числилось. С отцовской родней вышла неприятная история еще до свадьбы родителей, поэтому с ними мы отношений не поддерживали.

После смерти Афанасия я решила податься в город. Пусть наша деревня Луговянка была большая и находилась не так далеко от центра – всего-то три часа езды на автобусе, – мне хотелось лучшего.

Дед любил повторять, что мечта – это главное в жизни человека. И неважно, какую цену он заплатит за ее исполнение. Вот и я не побоялась пойти навстречу мечте, оставив в прошлом родную деревню и отправившись покорять неизвестное.

Касаемо будущего мыслишки имелись. Я предполагала, что вначале сниму квартиру, потом, чуть осмотревшись, куплю свою. Дед не только смог накопить за шестнадцать лет, прошедших с моего у него появления, достаточно крупную сумму, но и сэкономил наследство родителей.

Разобравшись с пропиской, подам документы в сельскохозяйственную академию: всегда хотела работать с животными. Времени было предостаточно, чтобы завершить все намеченное, благо на календаре середина апреля. В общем, выходила я из старого дома скорее радостно предвкушающей новое, чем откровенно печальной и боящейся. Лишь чуть-чуть грусти и тоски, но и они, как я надеялась, уйдут, проиграв надежде на лучшее.

Дядька Федор, как и обещал, довел до станции, вместе со мной дождался прихода автобуса, помог занести вещи и усесться на кресло, а потом честно махал рукой до того момента, пока автобус не скрылся за поворотом. Наблюдая в окно за пролетающими домиками, я мысленно прощалась с Луговянкой.

Устроюсь, определюсь с работой и учебой и, возможно, навещу знакомых, но уже только как гостья.

До города всего три часа, но мне стало невыносимо сидеть без дела уже через час. Устав от мельтешения деревьев за окном, принялась рассматривать пассажиров. Позади меня обосновалась парочка влюбленных. Ребят я хорошо знала, мы учились в параллельных классах. Сразу после получения аттестата они уехали в город учиться, жили у родственников и иногда наведывались в гости к родителям. Я тоже хотела поступать в тот же год, но была вынуждена остаться: дед Афанасий сильно заболел и сам справляться с хозяйством уже не мог, да что уж говорить, он и самого себя-то с трудом обслуживал.