Бронислава Вонсович - Скромная семейная свадьба

– Такие всегда и страдают в первую очередь, – с сочувствием сказал Даниэль. – Надеюсь, Алисия вас утешает. Такая изумительная фьордина, – с вызовом в голосе сказал он, глядя на меня, – ни на минуту не поверила в то, что ее жених виноват, и вышла за него замуж по специальному разрешению прямо в тюрьме. Даже пыталась добиться, чтобы ей позволили находиться с любимым мужем в камере.

– О, это было бы слишком жестоко, – вздохнула фьордина Нильте, – Алисия – художница, ее нельзя запирать с мужем и картинами в крошечной каморке.

Фраза ее прозвучала довольно двусмысленно. Никак нельзя было понять, за кого она переживает. И я почему-то никак не могла избавиться от мысли, что фьордина больше беспокоится о сыне, чем о невестке. Интересно, в какой манере та рисует, если запирание с ее картинами в одном помещении – неоправданная жестокость?

– Но самоотверженность ее заслуживает всяческого восхищения, – веско сказал Даниэль и опять на меня посмотрел весьма выразительно.

Фьордина Нильте от его слов поморщилась. Чуть заметно, но все же. Она явно не собиралась восхищаться невесткой.

– Даниэль, между прочим, мой сын – прекрасная партия, – недовольно сказала она. – Я уверена, его оправдают и он в ближайшее же время окажется на свободе. А вот ей, с ее скромным приданым, размеры которого, как оказалось, она сильно преувеличила, и с этим, пачкающим все и вся, увлечением было бы довольно сложно найти мужа. Честно говоря, я считаю, что она попросту подловила бедного Терри в столь тяжелый для него момент жизни. Мальчик не осознавал, что делает…

Похоже, ждет бедную Алисию бракоразводный процесс сразу после выхода супруга из тюрьмы. Что значит какая-то там самоотверженность перед таким ужасным фактом, как отсутствие запланированного приданого?

– Но, фьордина Нильте, – удивился Даниэль, – насколько я слышал, приданое невестки пришлось вашей семье очень вовремя. Даже ходили слухи о продаже поместья.

Фьордина Нильте выпрямилась и недовольно фыркнула, став при этом похожей на лошадь, не очень породистую, но отличающуюся дурным нравом.

– Вот именно, слухи, – сухо ответила она. – Не стоит доверять всему, о чем болтают. Дела у нас обстоят прекрасно. Нам нет необходимости распродавать имущество. А уж такая мелочь, как приданое невестки, вообще никак бы не отразилась на нашем финансовом положении.

Она окинула Даниэля высокомерным взглядом, умудрившись посмотреть на него сверху вниз, хоть и сидела при этом. Руку она выразительно положила на жемчуга, бусины которых были слишком правильной формы, чтобы быть настоящими. Но мужчины редко разбираются в драгоценностях, так что Даниэль не указал на этот прискорбный факт, а лишь смущенно пробормотал извинения. После чего в гостиной установилась тишина, прерываемая лишь нервным покашливанием. Уйти мне казалось неприличным, а темы для разговора не находилось. Так что, когда в дверях появилась мама, это несколько разрядило обстановку.

– Делла, дорогая, я очень рада тебя видеть, – защебетала она, пытаясь словами скрыть озабоченность, которая прямо-таки сквозила в каждом ее жесте.

– Добрый день, дорогая, – фальшиво заулыбалась гостья. – Хоть кто-то в этом доме рад меня видеть.

– Только ты выбрала ужасно неудачное время для визита, – все же решилась сказать мама. – С минуты на минуту должны появиться жених Тересы и его бабушка…

Она сделала паузу и с надеждой посмотрела на фьордину Нильте. Та намек поняла, но сдаваться не собиралась.

– Мне нечего бояться встречи с ними, – гордо ответила она. – Но если ты, Пилар, меня не хочешь видеть, я в любой момент могу уйти.

– Что ты, дорогая, – смутилась мама, – просто я подумала, что тебе будет неприятно их видеть.

– Естественно, неприятно, – процедила гостья. – Они такие гадости говорят про моего бедного сына. Но я умею держать себя в руках, не волнуйся.

Она даже улыбнулась, показывая безукоризненно белые, но немного редкие зубы и тем самым дружеское расположение к хозяевам дома. Неприятная фьордина. Я совсем не помнила, чтобы она числилась ранее среди друзей семьи. Но за то время, что я здесь отсутствовала, изменилось не только это. Андрес наклонился к моему уху и прошептал:

– Этот Нильте, что сейчас сидит за решеткой, подкинул компрометирующие письма в дом Берлисенсисов и донес на них. Сделать ему это было легко, он дружил с Бруно. Но все выяснилось, и посадили уже его. А теперь эта тетка ведет себя так, как будто виноват не ее сынок, а Бруно. А сама наверняка собирается клянчить у них подпись на ходатайстве.

По внешнему виду гостьи было очень похоже – она считает, что все вокруг должны быть просто счастливы, что она обратила на них свое высочайшее внимание. А кто не счастлив, тот просто еще этого не осознал или, как вариант, испорчен неподобающим воспитанием настолько, что осознать уже никогда не сможет.

В комнату важно вплыл мужчина в одежде дворецкого. Странно, раньше мама обходилась услугами горничных, а теперь, с таким женихом, видимо, этого оказалось недостаточно. Дворецкий был усат и доверху наполнен сознанием собственной значимости.

– Фьорд и фьордина Берлисенсис, – зычно возвестил он.

Все дружно повернули головы в сторону двери. Наконец я смогу увидеть этого Брунито, покорившего сердце моей мамы и согласившегося забрать из нашего дома такое сокровище, как Тереса.

Бабушкой старшую родственницу жениха назвать язык не повернулся бы ни у кого из присутствующих в гостиной. Ранее я посчитала фьордину Нильте элегантной? Так вот, данная особа просто меркла перед фьординой Берлисенсис. Как магический светлячок в присутствии солнца. Без него заметен, при нем – нет. Сухощавая, подтянутая, даже в строгом платье и при минимуме украшений, бабушка Бруно притягивала к себе взгляд, несмотря на возраст. Впрочем, как я уже сказала, пожилой назвать ее нельзя было никак. Единственное, что выбивалось из облика, – металлическая трость с массивным набалдашником. Возникало впечатление, что цель этого предмета – вовсе не помощь даме при ходьбе, а скорее указание на ее почтенный возраст, который другими средствами не подчеркивался. Поздоровалась она вежливо, но как-то так, что каждому показалось, что обращаются лично к нему. Каждому, но не фьордине Нильте – ее вновь пришедшие не заметили. Первый раз я видела, как смотрят сквозь человека безо всяких магических приспособлений. Пожалуй, такому умению хотелось бы научиться, если только оно учится, а не дается вместе с рождением в подобном семействе.

Фьордина Нильте нахохлилась и недовольно поджала губы, напомнив при этом сердитую курицу, сходство с которой еще усугублялось тощими ногами с острыми коленями, выпирающими из-под юбки. От былой кажущейся элегантности и следа не осталось, на лице на мгновение проявилась самая настоящая ненависть, но фьордина быстро пришла в себя и невозмутимо заулыбалась.