Ксения Эшли - Мятежница

А потом жалость к обделенным переросла в борьбу за справедливость. Богатые и знатные они постоянно становились свидетелями, как высший легион выжимает последние соки из подданных. Лорды на местах помимо сборов, которые люд должен был платить великим лордам, облагали их еще и своими налогами. Труд простых смертных был практически рабским, их собственные земляные наделы постоянно уменьшались в пользу знати, им запрещалось торговать самостоятельно, а скупщики платили за зерно и лён сущие медяки. А тут еще, словно небесная кара, на мир обрушились четыре года неурожаев. Бесснежны морозные зимы и сухие жаркие весны превратили землю в камень. Люди стали умирать от голода и тогда они обратились к высшему легиону с просьбой поделиться с ними запасами зерна, но получили жестокий категоричный отказ.

И тогда в народе появились волнения. Бунт зарождался медленно, но решительно. Люди не могли больше терпеть власть легиона, постоянно в разных концах государства возникали стачки, которые жестоко подавлялись лордами на местах. Но народ роптал громче, а их желание справедливости крепчало.

И вот появился тот, кто взял в свои руки бразды правления мятежом. Ханлей Леланд, один из баронов юга, некогда вхожий в совет легиона, а ныне ставший изгоем за то, что бросил вызов власти. За его голову предлагали тридцать мешков золота, его разыскивала вся гвардия государства, а он, вставший на защиту обездоленных, не прятался за спины соратников, а действовал с открытым лицом. Этот отважный удивительный человек сейчас находился на одном из военных рубежей, отчаянно сражаясь с армией сасенаров, тех, кто принял сторону нынешней власти.

Боевые действия проходили одновременно в нескольких местах государства. Высший легион, ранее совет из семи величайших магов мира, а теперь оставшись лишь втроем: Дабхглас, Гэйлон и Люсиус, пока воздерживался от вмешательства, со стороны наблюдая, как из-за них гибнут люди, причем как с одной, так и с другой стороны.

Эта циничная, вероломная позиция всегда возмущала добросердечную Аманду. Они с братьями в юном возрасте натворили немало дел против власти. Но с возрастом кузены стали постепенно отстранять сестру от дел. Теперь они ходили на стачки вдвоем, а девушке запрещалось принимать в них участие. Аманда была разгневанна. Разве не вместе они начинали эту борьбу? Разве не она рисковала всем в своей жизни, чтобы быть рядом с ними в такие моменты? Что с того, что она женщина? Она вовсе не слабая! Да Аманда держалась в седле лучше любого грума в поместье ее отца и так владела шпагой, что ее учитель фехтования не переставал восхищаться.

Но Джером и Дейви строго-настрого запрещали ей высовывать нос из дома, когда они совершали очередной дерзкий поступок против власти. И девушке приходилось кипеть от гнева и страха одновременно в своей комнате и молиться всем богам сразу, чтобы братья вернулись целыми и невредимыми.

Но сейчас кузенов не было в Корке, и Аманда сильно переживала за них. Старший Джером, доктор по образованию, официально признал себя мятежником и сбежал на фронт в качестве врача. Объявить себя бунтарем означало подвергнуть свою жизнь смертельной опасности, определить себя вне закона, расстаться навсегда с семьей и всем, что тебе дорого. Но таков был Джером: справедливый, честный, стойкий.

Аманда изредка получала от него письма, где с содроганием сердца узнавала о бесконечных ужасах войны. О потоках крови, пропитавших их грешную землю. Об отсутствии должных медикаментов. О том, что доктору приходилось в своем переносном госпитале быть мясником, без обезболивающих средств отрезая конечности солдатам с раздробленными костями, дабы не допустить гангрену. У девушки слезы стыли на глазах от ледяного страха за людей, погибающих за родину.

Дейви тоже недолго задержался в Корке. Полгода назад он переехал в Лиффорд, где теперь шпионит в пользу Ханлея Леланда. Парень ежесекундно подвергался смертельной опасности, так как за ним самим, как близким родственником мятежника, регулярно шла слежка. Дейви словно по острию ножа ходил, и Аманда молилась, чтобы с ним ничего не произошло. Но, как назло, Дейви, в отличие от старшего брата, всегда был чересчур рискованным, и девушка опасалась за него.

Ей необходимо было кому-то излить душу, но единственным человеком в поместье отца, кому она доверяла, была ее младшая сестра, которая совершенно не поддерживала Аманду.

– Испокон веков было так, – назидательно произнесла Оливия и разгладила складки на юбке своего муслинового платья. – Богатые и бедные, – кому-то хорошо живется, кому-то – не очень. Но мир не переделаешь.

– Еще как переделаешь! – громко вскрикнула Аманда, совсем забыв про конспирацию, и подскочила на месте. – Если постараться, можно изменить все!

– Но зачем? Другие государства живут точно так же.

– В других мирах люди не падают как подкошенные из-за голода. Власть легиона за столько веков на троне перешла все границы.

– Вот именно – за столько веков. Наша страна была такой создана.

Аманда скрестила руки на груди и дерзко вскинула одну бровь, как всегда, когда была с чем-то не согласна.

– Тогда надеюсь, ты помнишь полное название нашего государства на языке древних.

Оливия слегка смутилась и отвела взгляд в сторону окна, из которого открывался прекрасный вид на чудесный весенний сад поместья Шоу.

– Ну, допустим, – пробормотала она.

– Тогда назови! – потребовала сестра.

Оливия потупилась, смутившись еще сильнее.

– Глин-Гудвик Саггарт, – сквозь зубы процедила девушка.

– А теперь переведи.

– И не подумаю, – возмутилась Оливия. – Тебе и самой прекрасно известен перевод.

Аманда демонстративно прошагала к своей кровати и плюхнулась на подушки. Она не по-женски задрала юбки, обнажив свои бесконечно длинные ножки, а руки отставила назад.

– Да, – согласилась Аманда. – Известен. Мир Власти Равенства! Так звучит имя нашей родины. Так почему сейчас осталось лишь Мир Власти?

– Ой, хватит, – вскрикнула Оливия. – Не хочу ничего больше слушать! Будь сейчас Джером и Дейви здесь, я бы надавала им оплеух. Но даже не они так на тебя влияют. Я кое-что нашла у тебя вчера.

Девушка встала с кресла, на котором сидела, и бесцеремонно подняла подушки на кровати сестры, да так резко, что Аманда не удержалась и свалилась набок. А тем временем Оливия выдернула из-под подушек помятые листовки и деловито помахала ими перед лицом сестры.

– Ханлей Леланд! – словно выплюнула эти слова девушка. – Ты же зачитываешься его запрещенной литературой.

– Я для того и изучала буквы, чтобы читать все, что мне вздумается, – вскинулась Аманда и вырвала листовки из рук сестры, да так крепко прижала их к своей груди, словно пыталась защитить. Это очень растрогало Оливию, и она смягчилась.