Вера Чиркова - Разбойник с большой дороги. Кадетки

– Нельзя вам туда.

– А тебе можно?

– Мне нужно, ты же знаешь. И я не оборотень.

– Да? Как интересно! Продолжай. – Дунвар, наливавший в кружку багряную жидкость из керамического кувшина, состроил любознательную физиономию. – Кто же ты тогда?

– Обычный человек с примесью вашей крови и незначительными способностями.

– Тогда почему же дед Ирхин отдал тебе свой пояс?

– Просто я самый близкий его родич по крови, – терпеливо пояснил Дирард прекрасно знавшему это Дуну.

– А о том, что такие пояса не могут носить просто люди, он тебе не сказал? – Дунвар поставил напиток рядом с другом и взял в руки ложечку, намереваясь его поить.

– Сказал. А ложку убери, я не умирающий. И пока не голоден.

– Это лекарство. И если не будешь пить, никуда не отпущу. А от ответа не увиливай.

– Ну хорошо… – Неохотно сделав первый глоток, Рад отодвинул руку лекаря, помолчал, тяжело вздохнул и сказал: – Ты забываешь о маленьком исключении из этого правила. Пояс может носить и человек, если у него кроме оборотней были в родне ведьмы или полуэльвы.

– Но беловолосые хозяева Эмаельгейл никогда не оставляли своих детей, – недоверчиво прищурился Дун. Несколько секунд рассматривал друга пристальным взглядом, потом хмуро добавил: – А ведьмы на Идрийском полуострове не живут. Им там магии не хватает.

– Ну вот видишь, – хмуро усмехнулся Рад, – я всегда вам говорил, что мне этот пояс не положен. Тебе он пойдет значительно больше, ты оборотень в седьмом поколении, травник и лекарь. Из тебя выйдет хороший вожак стаи… может, все же заберешь?

– Дирард! – свирепо рыкнул лекарь, и теперь он не шутил. Все флакончики в шкафу отозвались на звук его гулкого баса тонким перезвоном. – Ты снова?

– Прости, – кротко вздохнул тот и устало закрыл глаза.

– Не хочешь разговаривать, – усилием воли взяв себя в руки, безнадежно отметил Дун. – Значит, понимаешь, что не прав. Как там зовут тебя твои ученицы? Разбойником? Ну так это они тебе сильно льстят. Ты просто мелкий ярмарочный мошенник, знаешь, есть такие – набьют кошель галькой и с важным видом ходят по рядам, пробуют у доверчивых селян сметану и колбасы.

– Больше никогда ничего не расскажу, – хмуро пообещал Рад.

– И не надо. Теперь я буду рядом с тобой и сам во всем разберусь.

– Я же сказал!

– И я сказал. И могу напомнить, кому я слово давал за тобой присматривать. Но раньше не мог на этот ваш Идрийс попасть, да и магии не хватало. А теперь меня Год перенесет, вместе с парнями, и силой поделится.

– Когда он такое пообещал? – возмущенно нахмурился разбойник, приподнимаясь с топчана.

– Куда?! – тотчас прижала его к поблекшим травам тяжелая рука медведя. – А слово Год дал, когда тебя притащил. Я на него напустился, а он так и сказал, что один не успевает присматривать за всеми. Фанья ведь весь день возле своей госпожи.

– А за вами он успеет следить? – проглотив очередную ложку густого настоя трав и ягод на меду, угрюмо осведомился Рад. – В Тальзии ведь оборотням нельзя свободно ходить куда захочешь. Напасть могут в любом месте и в любое время.

– Но у нас амулеты не хуже твоего, – деликатно напомнил медведь.

– И коконы полные, – едко закончил за него Рад. Помолчал, поглядывая на спокойное лицо ничуть не смутившегося кузена, и нехотя признался: – Зато меня в таких вот случаях, как сегодня, спасает именно та, непонятно чья кровь. Словно кто окошко открывает – сила льется ручьем, и кокон стазу становится непроницаемым именно с той стороны, откуда грозит опасность.

– Так почему же тогда у тебя кожа на спине словно ошпарена? Разве Годренс не мог подлечить?

– Как только с крыши перестал течь жидкий огонь, кокон стал таким же, как обычно, – пожал плечами советник, – а одежда тлела. Ну и обожгло… А Году лечить я не позволил. С этим и ты прекрасно справишься, а ему держать защиту над всем поместьем.

– Тебе нужно учиться управлять своим даром, – твердо объявил Дун. – Не может кокон пропадать и появляться нежданно-негаданно, вызывать его ты должен по собственному желанию. Ведь, сам подумай, насколько твоя жизнь зависит от случая, от каких-то внезапных эмоций и нечаянных мыслей. Вот потренируешься несколько дней и поймешь, какие именно чувства мешают тебе стать хозяином собственного дара.

– Дун, ты думаешь, я не догадываюсь об этом? Но нет у меня на это ни сил, ни времени. Враги все время наступают на пятки, не дают ни передохнуть, ни подготовиться к следующей атаке! И если я на день отвлекусь, могут обойти.

– Надо говорить – наступают на хвост, – поучительно поправил Дун. – И послушайся нашего совета, попроси помощи у учителя Годренса. Магистры никому не отказывают, особенно тем, на кого нападают.

– Нет. Нельзя нам привлекать чужаков. Тем более – магов с плато. Князья и из-за меня на нее смотрят косо, до сих пор никто из королей не назначал советниками простых воинов, даже если они были трижды героями. А я еще и Годренса привел.

– Ну на нее они косо смотрят с тех пор, как погиб Иглунд, а она никого из них не выбрала себе ни в мужья, ни в регенты, – фыркнул Дун пренебрежительно, отставил чашку и скомандовал: – Повернись! Ну вот, теперь значительно лучше. Можешь одеваться. Вечером возьмем у Года зелье, я сам тебя намажу.

– И в кого ты такой упрямый? Не возьму я вас.

– Упрямый я в деда, как и ты. А возьмет нас Год, мы уже договорились, парни вещи собирают. Хотя он сказал, ничего не нужно.

– Там действительно все есть.

Дирард окинул взглядом каменные стены, чисто вымытые, но не завешенные даже шкурами, и огорченно стиснул зубы. Нужно бы сходить на ярмарку, купить им ковров, мебели, занавесей… но некогда. А денег Дун не берет, говорит, для них иметь свой дом – и так огромное счастье. Когда Годренсу удалось отыскать родню Дирарда, оборотни жили в небольшой охотничьей хижине на самом севере Арханы и держали все ценные вещи и младших детей в лесном шалаше. Избушка была занята ими самовольно, и в любой момент мог появиться законный хозяин.

Рад подавил расстроенный вздох, припомнив, как перепугались оборотни в тот летний день девять лет назад, когда на полянку перед хижиной вышли из портала двое хорошо одетых мужчин. Причем один был в серой мантии маглора. Годренс очень ценил подарок учителя и надевал только в тех случаях, когда опасался, что договориться миром не удастся.

Женщины мгновенно окутались седой дымкой коконов, похватали малышей, живших с ними в избушке, и самый ценный скарб и метнулись в чащу. Больше всего Рада потрясли в тот момент именно эти малыши – грудные, ползунки, больные… ни один из них даже не пискнул, не то чтобы зареветь.

Все мужчины, кто постарше и посильнее, встали за это время перед избушкой с самым покаянным видом, давая возможность уйти через окно в задней стене всем остальным, как они позже признались. И держали наготове не кинжалы, а кошельки, гадая, в какую сумму обойдется им самоуправство. Герцог Эфройский, почти единолично правивший в те времена Ардагом, был очень суров ко всем нарушителям закона.