Элис Хоффман - Правила магии

В Массачусетсе все пахло зеленой свежестью: огурцами, глициниями, кизилом и перечной мятой. Но запах большого города меняется каждый день. И никогда не угадаешь, что будет завтра. Запах дождя и сырого цемента. Хрустящий запах бекона. Кисло-сладкое одиночество. Карри или кофе. Некоторые дни в ноябре пахли каштанами, предвещая грядущие холода.

Когда автобус уже подъезжал к Манхэттену, Френни открыла окно и вдохнула горячий, грязный воздух. Ей по-прежнему снились сны о черной птице, говорящей человеческим голосом. Если бы Френни не считала психоанализ полной ерундой, она бы спросила у папы, что означает этот сон. Может быть, ей хотелось летать? Может быть, ей хотелось свободы? Или просто кого-то, кто говорит на ее языке и поэтому сможет понять ее смятенные чувства?

– Осторожнее, – улыбнулся Винсент, увидев ее угрюмую сосредоточенность. – Я предвижу большие сердечные сложности.

– Не смеши меня, – фыркнула Френни. – У меня даже нет сердца.

– О, богиня рационального мышления, – произнесла Джет нараспев. – Ты что, сделана из соломы?

Винсент подхватил шутку.

– Нет, она сделана из шипов и колючек. Ее лучше не трогать, а то поцарапаешься.

– Да, я такая. Колючая девчонка, – весело проговорила Френни, хотя уже уловила сегодняшний запах Манхэттена, льющий в открытое окно.

Сегодня в Манхэттене пахло любовью.

Лучшее время в Манхэттене – ранний вечер в Центральном парке, когда неспешные сумерки разливаются по Большой лужайке. Синее небо темнеет, бледный свет заходящего солнца сочится сквозь ветви робиний и вишневых деревьев. В октябре трава на лужайках делается золотой; листья дикого винограда наливаются багрянцем. Но в парке в последнее время стало небезопасно. Френни, Джет и Винсент гуляли там самостоятельно с пяти лет, и никто над ними не надзирал; но теперь все изменилось. Родители боятся отпускать детей в парк одних – особенно с наступлением темноты. Там рассадник преступности, сплошь грабежи и насилие; там ошиваются странные личности, у которых нет своего жилья, и они спят на зеленых скамейках или прямо на земле под шелестящими ивами.

И все же для Френни Центральный парк так и остался необъятной, чудесной вселенной, огромной научной лабораторией буквально в квартале от дома. Там возле Пруда азалий были потайные места, где весной тысячи гусениц плели себе коконы, а потом – в одночасье – рощи робиний оживали трепещущими облаками из только что вылупившихся бабочек-траурниц. Осенью небо над парком полнилось стаями перелетных птиц, спускавшихся здесь передохнуть одну ночь на пути в Мексику или Южную Америку. Но больше всего Френни нравились Дебри, самая дикая, самая уединенная часть Центрального парка. На этом заросшем лесном участке были ручьи и болота, здесь обитали лесные мыши и совы. В толщах крон шебуршились птицы, и все они подлетали к Френни, когда она проходила мимо. В один день можно было увидеть около тридцати разных видов пернатых. Гагары, бакланы, цапли, голубые сойки, пустельги, ястребы, лебеди, утки, шесть разновидностей дятлов, козодои, дымчатые иглохвосты, колибри и сотни других перелетных гостей и постоянных обитателей парка. Однажды Френни встретила большую голубую цаплю почти с нее ростом. Цапля не испугалась и подошла прямо к ней. Френни, чье сердце бешено колотилось в груди, застыла на месте, стараясь не шевелиться – вообще не дышать. Цапля прижалась головой к ее щеке. Потом, когда цапля взлетела, Френни расплакалась. Ее, гордившуюся своей сдержанностью и внешней невозмутимостью, всегда завораживала красота полета.

Неподалеку от входа в Дебри, в уединенной лощине, о существовании которой большинство посетителей парка даже не подозревало, росло Древо алхимии. Огромный древний дуб, чьи узловатые, причудливо переплетенные корни как бы стремились выбраться из-под земли. Говорили, что этому дереву больше пяти сотен лет и оно росло здесь задолго до того, как бригады рабочих превратили заболоченную пустошь в окультуренный парк, придуманный Фредериком Лоу Олмстедом в 1858 году, чтобы привнести в город частичку живой природы. Именно здесь, рядом с Древом алхимии, одной прохладной осенней ночью сестры Оуэнс отважились испытать свои врожденные способности. Дело было в Самайн [3] Самайн – гэльский (горский шотландский) праздник с кельтскими корнями. День окончания сбора урожая и одновременно день почитания усопших. Совпадает по времени с Хэллоуином. , в последнюю ночь октября, канун Дня всех святых, когда завершается одно время года и начинается другое.

Родители ушли на костюмированную вечеринку, нарядившись Зигмундом Фрейдом и Мэрилин Монро. Это была ночь веселья и праздника, и стайки ряженых детишек носились по улицам города. Две из каждых трех девочек были ведьмами в черных остроконечных шляпах и шуршащих накидках. На Хэллоуин в Нью-Йорке всегда пахло ирисками и кострами. Джет с Френни пошли встречать Винсента после гитарных занятий и срезали путь через парк. Они вышли пораньше, и у них было время посидеть на сырой траве. В начале лета они размышляли: если они не такие, как все, тогда кто же они? Теперь им не терпелось узнать, на что они способны. Они еще никогда не пытались объединить свои силы, в чем бы те ни заключались.

– Только разочек, – сказала Джет. – Давай посмотрим, что будет. Попробуем что-то простое. Загадаем желания. Каждая по одному. И проверим, сможем ли мы заставить их сбыться.

Френни нахмурилась. В последний раз, когда Джет говорила «только разочек», двух мальчишек убило молнией. Френни что-то почувствовала; у сестры явно были свои причины. Какое-то тайное заветное желание. И сейчас, в ночь Самайна, самое подходящее время его загадать.

– Мы можем выяснить, что от нас скрывала мама, – сказала Джет. – Понять, что мы умеем.

Нарочно или случайно, но Джет нашла единственный довод, способный убедить Френни, которая ни за что бы не упустила возможность доказать мамину неправоту. Сестры взялись за руки, и воздух как будто сгустился, налившись тяжестью. Френни повторила заклинание, которое подслушала, когда к тете Изабель приходила клиентка и просила исполнить ее желание.

Мы просим однажды и лишь об одном. И не попросим о чем-то другом.

Над землей заклубился туман, птичье пение разом стихло. Вот оно. Что-то происходило. Сестры переглянулись и решили идти до конца.

– Только одно желание, – прошептала Френни. – И ничего грандиозного. Никакого богатства и счастья для всех и мира во всем мире. Не надо переоценивать свои силы. Мы не знаем, как оно все отзовется.

Джет кивнула и закрыла глаза. Застыв в трансе магии и мечты, она загадала желание сразу, не задумываясь ни на миг. Ее лицо раскраснелось, а дыхание почти замерло. Что касается Френни, ее желание родилось из снов, снившихся ей с самого раннего детства. Быть среди птиц. Птицы лучше людей. Они такие красивые и свободные, они взмывают в небесную синь, стремясь прочь от земли. Возможно, поэтому птиц всегда тянет к ней. В каком-то смысле она говорит на их языке.