Аня Сокол - Воровка чар. Маги, ведьмы, чернокнижники

На мосту картина, к сожалению, не изменилась. Рион лежал безмолвный и неподвижный.

– Жив он, – осмотрев мага, обрадовала бабушка.

– А чего ж тогда?..

– В обмороке. Помоги-ка.

Совместными усилиями мы дотащили парня до избушки. Сима сунула под нос несостоявшемуся покойнику склянку с листоцветом, маг не замедлил подать признаки жизни, поморщился и отполз подальше.

Теперь Рион, приведенный в более или менее вертикально-разумное состояние, с тоскливым видом смотрел себе под ноги. Где тот парень с равнодушно-презрительным взглядом? Где высокомерный маг? Сейчас он напоминал маленького мальчика, потерявшего любимую и дорогую сердцу игрушку, того и гляди заплачет.

– Она сломала мой камень силы, – не поднимая головы, пожаловался парень.

– Этот? – Бабушка выложила на стол лоскут рубашки, обрывок веревки и камушки. Удлиненный четырехгранник темно-синего цвета оказался расколот посередине, к одному из осколков крепилось железное кольцо, сквозь которое была продета веревочка. Парень носил его на шее как нечто самое дорогое.

Маг кивнул.

– Как тебя угораздило? – повернулась ко мне бабушка.

«Откуда я знаю! – хотелось ответить мне. – Я всего лишь ухватилась за парня, чтобы не упасть».

Эол, откуда эта тошнота, то и дело подкатывающая к горлу, словно съела что-то несвежее? Что я сделала на самом деле? Слова сами сорвались с губ. Я говорила быстро, уверенно, убежденно, стараясь заглушить нарастающую панику:

– Дорогая побрякушка? Так можно склеить или, на худой конец, новую заказать. Чего людей пугать?

Рион стал бережно заворачивать кристаллы в лоскут. Остатки хмеля еще не выветрились, и меня охватило чувство нереальности происходящего. Сейчас открою глаза и окажусь в постели, в худшем случае – в канаве. От его осторожных ласковых движений становилось не по себе. Так обращаются с хрупкой яичной скорлупой. Парень боялся лишний раз дыхнуть на осколки.

Бабушка погладила меня по руке, встала и, не глядя на парня, спросила:

– Ты не прошел посвящение?

– Нет.

Я уже открыла рот, чтобы спросить, но Сима, покачав головой, пояснила:

– Заканчивая обучение, маг изготавливает амулет. Его наполняют магической энергией. В процессе посвящения силы перетекают от амулета к его владельцу, и с этого момента маг считается «действительным». Ты, Айка, сломала амулет, высвободила энергию до срока.

Я изо всех сил боролась с желанием зажать уши. Не слышать, не знать. Иначе придется что-то делать, что-то решать, что-то исправлять.

– Как я учителю на глаза покажусь?

– Объяснишь все, а потом новый камушек сделаешь, – резко, даже грубо, ответила я.

Детская беспомощность парня вызывала негодование. Кто из нас чаровник?

– Не могу. Камни силы никогда не ломаются.

– Плохо старались.

– Айка, прекрати, – одернула меня бабушка.

– В том-то и дело, что хорошо. Знаешь, сколько охотников за чужими силами? Амулет связан с жизнью носителя. Сломать камень и поглотить силу мага можно только после смерти, и отнюдь не от старости.

– Напоминаю, ты жив!

– Это и есть главная проблема. Маг остается живым в случае добровольной передачи силы. Я ничего подобного не делал. Учитель может отказаться от меня. – Рион чуть не плакал.

Он обхватил голову руками и стал покачиваться из стороны в сторону. Бабушка достала еще одну бутылочку, посмотрела на мага, вздохнула, перевернула мою ладонь и капнула на кожу. Мне и в голову не пришло сопротивляться. В другое время я задала бы ей тысячу вопросов, мешала и говорила бы под руку. Сейчас же просто наблюдала. Что это? Успокоительное? Снотворное? Яд? Эол, какой яд, это же бабушка!

Жгучая боль, как от раскаленной иглы, прострелила руку до самого плеча, в глазах на миг потемнело. Жидкость покраснела, будто на коже выступила кровь, вскипела и с шипением стала испаряться.

«Проявитель» – подсказала внезапно проснувшаяся память. Треть чабреца, треть пастушьей сумки и треть сока клевера. Настаивать ночь при полной луне, закрыть черной тканью и хранить месяц. Используется для проявления наложенных заклятий. Травница должна знать, болен человек или наведена порча.

– Айка, на тебе печать, – севшим голосом сказала бабушка.

– Ага, – кивнула я, бережно баюкая ноющую руку.

– Убивший чаровника и забравший его силу будет заклеймен печатью смерти. – Рион говорил, не поднимая головы, отчего голос казался глухим, словно доносился сквозь перегородку или сквозь крышку. – Долг каждого мага нести возмездие и карать отмеченных, не зная пощады и жалости. Тебе будут мстить за мою гибель.

Дошло до меня не сразу, ослепленный болью мозг сначала отказывался понимать эту фразу, а потом каждое слово словно загорелось. Печать смерти. Знак обреченных на казнь. Нет, не так, не обреченных, а осужденных на казнь за преступление против мага.

– То есть, – вставая, проговорила я, – можно тебя сейчас пристукнуть, и хуже все равно не будет?

– Лучше тебя. Чего ждать? – Рион вскочил. – Хоть похоронят по-людски.

– Тихо, – прервала нашу душевную беседу бабушка. – Печать можно снять, магическую силу вернуть. Но для этого нужен действительный маг.

Да? А где его взять? В наших-то Солодках? Один уже приехал на свою голову. Я почувствовала, как беспокойство, терзавшее меня, облекается во что-то определенное. Неужели придется…

– Надо ехать в Вышград, – подвела итог Сима и, отводя глаза, добавила: – В ноги к его учителю падать.

Я открыла рот и благополучно закрыла. Смешно. Мысли вылетели из головы, все до единой. Сознание затопила жалость. Сочувствие к себе, такой непутевой. Еще немного, и я разревелась бы пьяными, стыдными, никому не нужными слезами.

Бабушка с магом о чем-то говорили, что-то обсуждали, даже спорили. В основном о том, где Рион проведет эту ночь. Конечно, пусть остается, время позднее, мало ли что может приключиться. По-моему, все, что могло, уже приключилось. Если ученичка кто-то и пристукнет ненароком, отвечать все равно мне.

Я стиснула кулаки. Надо сесть, надо подумать – основательно, неторопливо. Нужно время, нужно прийти в себя, и все будет в порядке. Решение должно найтись. Оно всегда есть, просто сейчас я его не вижу.

Я ушла в спальню, стащила сарафан и бросила в угол. Утром. Все утром.

Сборы прошли как в тумане. Тихие шаги, шорох, осторожные движения и шепот, будто в доме покойник или тяжело больной.

Вышград – столица Тарии, стоит на берегу Рыховки, ниже по течению, в двух соварах [7] Совар – единица измерения. 1 совар = 10 девар = 100 вар; 1 вар примерно 1000 шагов. , в трех днях пути на юго-восток. Всего три дня, тысячи и тысячи шагов. Целый новый мир для меня.

Как сквозь сон я слышала, что Верей продает нам Ксанкины сапоги и лошадь. Из сапог дочка благополучно выросла, а кляча все равно старая и со дня на день должна сдохнуть. Так и сторговались на две настойки от запора и корешок мужской силы. Зачем мужская сила вдовому Верею, Сима не уточняла, просто отдала требуемое. Надо было клич по деревне кинуть, люди бы на радостях, что от меня избавятся, такого насобирали, что ни одна лошадь не в силах увезти.