Стелла Вайнштейн - Король в моем плену

Мудр Илстин, не поддающийся на бесчисленные письма с просьбами взять в услужение талантливейшего родственника из деревни с блестящими рекомендациями. В который раз убеждаюсь в правоте учителя. Между тем он всегда казался ужасным мизантропом, видящим в людях худшее. Обещала себе быть на него не похожей, всегда верила в то, что окружающим нужны тепло и ласка.

В конце концов, должна признать, что домочадцы выполняют работу на совесть, зарплату заслужили по-честному. Одна бы я никогда не справилась с задачей превратить развалины в пригодное для жизни помещение. А теперь на кухне вкусные запахи, тепло и смех. В погребе хранятся первые сыры, в хранилище завязаны мешки с выращенным урожаем пшеницы, стены украшены полотняными коврами, которые девушки ткали по вечерам, сидя в общем зале подле очага. С детских лиц исчезло выражение затравленности, страха перед будущим. И все это без единого слова упрека за то, что темная госпожа за все это время не обмолвилась о вознаграждении.

Исписав ровным твердым почерком выданный лист, Рейс предложил:

– Будет проще, мудрейшая владычица, если все данные занесу прямо в книгу доходов и расходов.

Покраснев, переспросила:

– Что тебе требуется, Рейс?

– Всего лишь важнейший предмет обихода любого хозяина замка, взявшего на себя обязанности заботиться о домочадцах, – невозмутимо ответил он и добавил: – О, могущественная заклинательница стихий.

– Мать-волшебница, прекрати паясничать или клянусь, моя выдержка даст трещину!

– Вам претит моя покорность? – с показным удивлением спросил король Айнура.

Немного подумав, позволительно махнула:

– Нет, продолжай, в этом есть своя прелесть. – И тяжело вздохнула, признаваясь: – Понятия не имею, что это за книга. Рассказывай скорее, пока не осознала всей глубины собственного позора.

Рейс тепло улыбнулся, с интересом рассматривая покрасневшие от стыда щеки.

– Признаться, первое впечатление о неспособности великой повелительницы признавать ошибки оказалось неверным. Послушайте же, как должна выглядеть книга учета бюджета…

Подтянув к себе новый лист, Рейсвальд расчертил его уверенными движениями на графы, показал, что куда заполнять. И чем дольше он объяснял, тем больше я краснела, понимая, что не додумалась до простого инструмента, который в моем мире использовали бухгалтеры со времен Ветхого Завета. Конечно, необходимо вести учет доходам и расходам, иначе не выплывем.

– Вы можете доверить ведение книги близкому человеку, но тем не менее обязанность ежедневно проверять будет лежать на вас. Увы, большие деньги соблазняли и кристально честных людей. Ну же, великолепная владычица, посмотрите на меня, неужели я расстроил вас?

Его близость, теплота в голосе, мимолетное касание локтем бока, все это оказалось слишком для нервов, порядком расшатанных длинным днем, полным невероятных событий. Я встала, подошла к высокому узкому окну и сказала почти шепотом, чтобы не выдать дрожь в голосе:

– Спасибо за помощь. Ты свободен, Рейс.

Когда король ушел, я подошла к гобелену, изображавшему ночное небо, освещенный свечами балкон, пару влюбленных, преданно глядящих друг другу в глаза. За гобеленом прятался секретный рычаг. Я нажала его, открывая проход в секретные покои, куда не было ходу ни одному из слуг. Затворив за собою дверь, со стоном сняла бархатное платье. Подошла к шкафу, накинула хлопковый халат и с наслаждением села на мягкий диван, задрав ноги на журнальный столик.

Мое личное логово. Безмолвный экран напротив изображал телевизор, рядом стоял стеллаж с книгами. На дощатом полу лежал пушистый ковер, на стенах висели картины с изображениями Эйфелевой башни, небоскребов Нью-Йорка, Красной площади. Их нарисовал талантливый местный художник по моим эскизам. Я очень боялась, что когда-нибудь прошлое подернется дымкой, покажется далеким сном. Растворюсь в этом мире и забуду о том, что на самом деле я Ева с Земли. Ева с Терры. Даже имя себе выбрала, которое будет подтверждать, что мои воспоминания – настоящие. Эвитерра. Эвитерра.

Достала из секретера папочку с рисунками дорогих сердцу людей. Мама… Наверное, она до сих пор страдает, что не уберегла. Мама всю жизнь слишком опекала, боясь, что однажды не досмотрит, пропустит и меня не станет. Страшно растить болезненного ребенка, который каждый год несколько месяцев проводит в больнице. Я росла астматиком с многочисленными приступами. И это если не брать в расчет серьезные аллергии на все на свете… Неудивительно, что мама наседкой всегда была рядом. Ирония судьбы, что я умерла именно в тот момент, когда она вышла за покупками.

Папа… Надо быть настоящим мужчиной, чтобы вытерпеть рождение больного ребенка, помешательство на нем жены и иметь достаточно смелости, чтобы вырастить еще двоих.

Варя, Матвей, как же я скучала по ним! Надеюсь, что время сумело залатать раны от моей смерти. Несмотря на болезненность, своим младшим я заменила маму, которая тратила всю энергию на меня одну. Ее не хватало на здоровых непослушных разбойников. Она частенько покрикивала на них, между тем никогда не повышая голоса на меня. Я же всегда находила время с ними поиграть, выслушать, утешить.

Не существует идеальной семьи. Но я всем сердцем любила несовершенную, покалеченную мою… Роднее брата, сестры и родителей у меня никого не было. Прошло семь лет с момента моей смерти, а все так же тяжело переносить собственное одиночество и все так же снедает тоска по вечерним посиделкам в кругу родных. Все бы отдала, лишь бы передать им весточку о том, что жизнь не всегда кончается с остановкой сердца. Сказать, что теперь меня никогда больше не посещает ощущение удушья, горло не саднит от трубки, руки не проколоты иглами. Я могущественная ведьма с собственным замком и солидным капиталом. Мама была бы рада.

Тишина комнаты, идентичной гостиной нашей городской квартиры, умиротворяла. Я аккуратно поставила на место портреты, нарисованные художником на заказ по описанию. Как же я замучила мастера придирками, пока черты не встали на свои места, а нарисованные персонажи начали напоминать родных! И все же не получилось до конца, а теперь изначальные образы смыты, время безжалостно отбирает самое дорогое.

В этом помещении я убиралась сама, как привыкла с детства. Достала тряпку, протерла пыль, подмела пол, поправила кружевные салфетки на журнальном столике и секретере. Папа собирал ракушки, просил знакомых везти их из дальних стран – я постаралась воссоздать внушительную коллекцию на полках, потратив на это немало сил, денег, уговоров, даже шантажа. Пару минут послушала шум прибоя в крупной улиткоподобной раковине коралловой расцветки. И с облегчением поняла, что успокоилась.