Наталья Павлищева - Княгиня Ольга. Обжигающая любовь

Русич пришел, спокойно ждал, чтоб начала говорить сама. Он уже твердо решил для себя, что уйдет в Плесков, женится на доброй, красивой девушке и будет счастлив. Княгини не для него.

Ольга принялась как ни в чем не бывало расспрашивать о делах, о том, чем занимался днем, не напоминая ни о виденном, ни о его просьбе отпустить. Любомир ответил, что собирался, потому как скоро ехать.

– Куда?

Русич пожал плечами:

– Домой. И так я загостился в Киеве.

Княгиня отвела глаза в сторону:

– Ты не в Киеве.

– Но и не дома. Там хоть дело есть.

– Какое?

Да что ж она жилы тянет?! Точно собака на сене – и самой не нужен, и другим не отдает. Любомир поднял глаза и, глядя княгине в лицо, твердо произнес:

– У меня там большой двор, много людишек. Семью заводить пора, братья давно уже с детками, один я бобылем.

Похоже, последние слова полоснули Ольгу по сердцу. Опустила глаза, и без того узкие губы сжались ниточкой, на щеках выступил неровный румянец. Любомир подумал о том, насколько похорошела Ольга после рождения сына. Материнство красит любую женщину, тем более ее сын единственный среди девочек, рожденных другими женами князя. Казалось, можно и успокоиться, но Ольгу точно что-то съедало изнутри. Любомир вздохнул – ее не переделать, зачем тогда он сидит подле и мается сердцем? Сколько можно вести речи об отъезде в Плесков? Неужели у нее воли больше, чем у него?

– Попрощаться зашел, завтра поутру уеду. Будь счастлива, княгиня, пусть сбудется все, что ты хочешь!

Ольга молчала. Любомир повернулся. Следующие мгновения длились, казалось, вечность. Он сделал шаг к двери, второй…

– Останься… – попросила беззвучно, одними губами, он услышал скорее сердцем. Оглянулся, руки обвили ее стан, губы приникли к губам. И было все равно, что кто-то может услышать, догадаться… Услышала верная ключница, что шла спросить о завтрашнем дне, но, все поняв, заступила другим дорогу в ложницу, стерегла до самого утра. Пусть отогреется сердцем, может, станет помягче?

Еще не начало светать, когда Любомир тихо высвободил руку из-под головы Ольги, приподнялся, разглядывая в полутьме любимое лицо, ласково погладил светлые, разметавшиеся от жарких объятий волосы. Та что-то пробормотала во сне, отвернулась на бок, оголив спину и красивое крутое бедро. Любомир, борясь с искушением сдернуть меховую накидку совсем, поспешно укрыл княгиню до самой шеи, хотя в ложнице было тепло, и стал одеваться.

Дверь из ложницы подалась не сразу, стараясь не шуметь, Любомир подналег, чувствуя, что ее что-то держит со стороны перехода. Сквозь появившуюся щелку увидел, что там поднимается с пола, поспешно одергивая подол, ключница, та самая, что когда-то не позволила им наделать бед в юности. Неужели попались?! Но Владица приложила палец к губам и показала на соседнюю дверь:

– Иди за мной…

Пришлось подчиниться. За той дверью оказалась ее каморка, имевшая выход прямо во двор. Даже если кто и увидит, то решит, что Любомир миловался с челядинкой. Русич оглядел ключницу, а что, ничего, бедра тоже крутые, и грудь вон как вздыбила платье. Стало почему-то весело.

Утром Ольга старалась не смотреть в сторону Любомира, а тот не попадаться ей на глаза. Зато к вечеру вдруг подошла Владица и кивнула:

– Приди, как стемнеет…

Всю неделю он тайно приходил и уходил через каморку ключницы. А потом… потом вдруг приехал князь. Все трое перепугались – а ну, как кто все же выследил и донес? Но оказалось, что зря, Игорь приехал по делам. Удивился, что Любомир до сих пор не в своем Плескове. Пришлось сослаться на якобы больную ногу, мол, залечит и поедет.

Князь пробыл всего четыре дня, из которых Любомир видел Ольгу только дважды, и то на людях. Потом они уехали пока что вместе – Игорь догонять дружину, ушедшую в полюдье, а Любомир в Новгород. Ольга, провожая, стояла на крыльце и махала рукой непонятно кому – то ли мужу, то ли любовнику.

Жениться в Плескове Любомир не смог, не позволили воспоминания о горячем, жадном до ласки теле княгини.

Когда старшей княгине донесли о рождении сына у варяжки, щеки женщины вспыхнули огнем, это означало полную победу молодой соперницы! Князь Игорь бредил сыном, даже к дочкам ездил ныне редко, а уж о женах совсем забыл. Теперь варяжка возьмет свое, говорят, в Вышгороде распоряжается так, словно она хозяйка, а не муж. Сначала Прекраса надеялась, что и этот мальчик, как сын болгарки, проживет недолго, но шел год за годом, а маленький Святослав уже и на коня сел. Прекрасе сказали, что посадила его мать, а не отец, когда вместе с Асмудом ходила на древлян. Такого на Руси не бывало, чтоб женщина распоряжалась вместо мужа в его отсутствие! Случись что с ребенком, Асмуду не сносить бы головы, но древляне не ожидали подобного поворота событий и уступили молодой княгине. Правда, вернувшись, князь Игорь корил жену за самовольство, даже отобрал у нее сына, саму вернув в Вышгород.

Но Прекраса хорошо понимала, что все равно сын есть только у варяжки, а у них с болгаркой одни дочки. И за это Игорь рано или поздно простит свою строптивую младшую жену.

От мыслей ее отвлекли быстрые шаги по переходу, кто-то шел в ложницу. Княгиня подобралась, хотя и хорошо понимала, что шаги женские, а не мужские, значит, не князь. Сердце чуть дрогнуло, вдруг это от него? В дверь заглянула ближняя девка Аринья:

– Княгиня, к тебе…

– Ну? – почти разозлилась Прекраса. Что она не может сразу сказать, что идет князь?!

Но Аринья чуть засомневалась, как сказать, потом тряхнула головой:

– К тебе болгарка эта идет. Пускать?

– Болгарка? – изумилась Прекраса. Никогда Яна не бывала в ее тереме, сидела в своем, не претендуя на место близь князя. – Зови.

– Ага, – зачем-то согласилась Аринья, и ее толстое, вечно заспанное лицо исчезло.

Зачем болгарке вдруг понадобилась княгиня? Прекраса почему-то княгиней мысленно звала только себя, точно Яна и не была женой князя. Та вошла, коротко кивнув, и остановилась у двери, прямая, стройная, темноглазая и темноволосая – полная противоположность Прекрасе. Княгиня кивнула в ответ и жестом пригласила садиться на лавку. Что ей надо? Мельком Прекраса заметила, что болгарка снова тяжела, причем уже заметно, сердце тоскливо зашлось, значит, князь бывал-таки у Яны в ложнице.

Яна села на край лавки, но не решалась говорить. Старшая княгиня решила помочь:

– Как девочки, здоровы ли?

Яна снова коротко кивнула:

– Здоровы.

И вдруг ее глаза расширились, оглянувшись на прикрытую дверь, она почти шепотом зачастила:

– Сын варяжки растет не по дням, а по часам… Здоровенький, крепкий…

Прекраса согласно кивнула, не понимая, к чему та клонит.

Яна снова вся сжалась, потом наклонилась ближе к старшей княгине и уже шепотом добавила: