Бренди Пурди - Пламенная роза Тюдоров

– Спасибо за заботу, сэр, – сухо ответила я. – Но я люблю Роберта, а он любит меня, так что какое бы будущее ни уготовила нам судьба, для нас, законных мужа и жены, оно станет общим, и только смерть сможет разлучить нас! – поклялась я уверенно и гордо. – Простите, что не оправдала ваших ожиданий, что не оказалась, по вашему мнению, подходящей партией для вашего сына, достойной носить имя Дадли. Но Роберт любит меня и думает, что я достойна стать его супругой, равно как и матерью наших законнорожденных детей. Для меня этого вполне достаточно, и не важно, случится это с вашего благословения или же без него. А теперь, если позволите, мне нужно вернуться в маслодельню.

Я развернулась и с высоко поднятой головой, не менее горделиво, чем упомянутые им благородные знатные дамы, отправилась к коровницам, чтобы помочь им разлить свежее молоко по большим, но неглубоким чашам, в которых ему предстояло превратиться в чудесный сыр, еще одно маленькое божественное откровение.

Я ни на миг не выказала страха, но внутри у меня все кипело и клокотало – ведь я знала наверняка, и задолго до того, как портной закончил мое подвенечное платье, что не ношу под сердцем ребенка Роберта. Впрочем, он и не спрашивал. Возможно, это не имело для него никакого значения? Или он просто достаточно хорошо разбирался в особенностях женского тела, чтобы быть уверенным в том, что семя его не пустило корней в моей утробе? Но я так и не заставила себя заговорить с ним на эту тему. Я опасалась, что, если он узнает об этом, узы, связавшие нас, ослабнут, он заново все обдумает и бросит меня, а я этого попросту не переживу. Теперь, когда уже слишком поздно что-либо менять, я понимаю, что в этом и заключалась главная моя ошибка. Нужно было быть честной с ним и надеяться на лучшее, доверившись Богу и судьбе.

« И только смерть сможет разлучить нас! » Я была так уверена в себе в свои семнадцать лет! До сих пор диву даюсь, откуда взялась та моя смелость. Та Эми, какой я была тогда и какой сейчас снова хотела стать, осталась в прошлом. А ведь мне так нужны ее твердость, храбрость и сила… Я произнесла тогда эти слова, ничуть не сомневаясь в своей правоте. Каждый звук, срывавшийся с моих губ, казался мне честным и справедливым, словно триумфальный звон церковных колоколов в моем сердце. Я верила Роберту и искренне полагала, что любовные узы, соединившие нас, останутся нерушимыми до тех пор, пока волею Божьей не отправится на небеса один из нас.

Впервые я увидела Елизавету Тюдор в день своей свадьбы.

Четвертое июня 1550 года – самый счастливый день в моей жизни. Мы решили пожениться на пестрящих клевером и маргаритками лугах в Сайдерстоуне, среди обласканных легким ветерком лютиков, которые станут свидетелями наших клятв, и колокольчиков, звенящих нам на счастье.

Несмотря на непритязательный вид скромного поместья, прибыл молодой король Эдуард вместе со своим двором, чтобы присутствовать при нашем венчании. Мы подготовили для них скамейки и столы, на которых выставили для гостей свежее молоко, знаменитый отцовский сидр и множество блюд с яблоками, прославившими наши праздники жатвы на всю страну. Над всеми этими угощениями возвышался огромный ароматный яблочный торт с орехами, изюмом, украшенный тонкими дольками яблок, покрытый волнами сливочного крема, присыпанного корицей и красными, золотыми и зелеными марципанами. А один умелец, прибывший к нам прямо из королевской кухни, оказался настоящим волшебником и изготовил тончайшее сладкое кружево, которым мы украсили торт и которое в точности походило на золотую ажурную вязь моего платья. Сахарное кружево – до чего же чудесная задумка! Я и представить не могла, что такое возможно!

Я хотела, чтобы никто не ушел от нас с пустыми руками. Ни одна живая душа не должна была остаться ни с чем в тот день. Мне хотелось поделиться счастьем со всеми, и для каждого я приготовила хоть какую-то безделушку в подарок, что-то, что вызовет улыбку на лице побывавшего на нашей свадьбе гостя. Хотя простые люди и сидели отдельно от наших знатных и благородных гостей, и на их столах мы поставили по жареному поросенку с яблоком во рту, яблочный сидр, заварной крем и пироги. А мой отец лично раздал всем по новенькому сверкающему пенни в крошечном зеленом бархатном мешочке. «Цвета глаз моей Эми!» – повторял он гордо, вручая гостям подарки. И каждый, независимо от своего статуса и происхождения, получал веточку золотого розмарина, перевязанную голубой шелковой лентой, и новенькую булавку, которую я лично вручала гостям, вытаскивая ее из специальной подушечки для иголок, выполненной в форме граната, символа плодородия. Мужчины, согласно обычаю, прикалывали эти веточки к шляпам, а женщины закрепляли их на рукавах или лифах платьев.

Был на празднестве и отдельный стол, покрытый белой льняной скатертью с позолоченной каймой, куда мы сложили все наши свадебные подарки. Была там и богато украшенная золотая и серебряная посуда, и высокие, тяжелые солонки самой разнообразной формы – от замков, расположенных высоко в горах, до русалки, нежащейся на камне и нетерпеливо поджидающей какого-нибудь морячка, который не устоит перед ее чарами и нырнет в воду. Были там и ложки с разрисованными орнаментом черенками и навершиями в виде животных – от самых обычных, которых можно встретить у нас на каждом шагу, вроде кроликов, лошадей и летучей рыбы, до невероятных волшебных существ из легенд, например, единорогов, драконов, – а также эмблем наших родов, медведей Дадли, дубовых листьев и желудей самого Роберта, прекрасной девы с развевающимися волосами, русалок и даже золотых яблок и чудесных серебристых овец, прославивших моего отца. Я за всю свою жизнь такого количества ложек не видела!

А еще там были различные графины, покрытые эмалью и выполненные из тонкого стекла, благодаря которому в наших буфетах навсегда поселится радуга. Изящная посуда из венецианского стекла, похожие на яркие самоцветы – рубины, изумруды, аметисты и сапфиры – бокалы и чаши, окаймленные серебром и украшенные серебряным орнаментом. И самый любимый мой подарок – целый столовый сервиз из кракле, венецианского стекла. Я о таком прежде даже не слышала. Помню, когда я в первый раз открыла устланный соломой ящик, то едва не разрыдалась от ужаса, так как решила, что вся посуда побилась и покрылась трещинами, но тут пришел Роберт, посмеялся надо мной, обнял и поцеловал в щеку. «Так и должно быть, глупышка, такая уж новая мода», – пояснил он и рассказал, что, когда стеклодувы изготовляют такое стекло, они опускают его в холодную воду, отчего оно покрывается мелкими трещинами и выглядит так, будто сделано изо льда. Я была изумлена! Еще больше я поразилась, когда обнаружила, что посуда и впрямь необыкновенно холодная, почти как лед, который вот-вот начнет таять. Я подумала, что эти бокалы – самая искусная и прекрасная работа из всего, что я видела, и дождаться уже не могла, когда мы выставим их на наш стол во время первого ужина, на котором я появлюсь в качестве жены и хозяйки. И этот стол будет ломиться от разнообразных лакомств. Я уже даже начала продумывать, что велю подать в этот особенный день.