Анастасия Туманова - Прощаю – отпускаю

– Господи, какое счастье, Никита… – Вера остановилась, сорвала гроздь рябины, прикусила несколько ягод, поморщилась. – Ещё горчит, надо же… Неужто у вас тут не было заморозка? А у нас в Москве уже все ягоды прихватило… Как же всё хорошо, наконец!.. После всего, что на нас упало, я думала, что Бог за что-то нашу семью проклял. Ведь, как умерла мама, – беда за бедой! Петино вдовство, моё вдовство, потом – Миша… А теперь Петя так счастлив! Я давно у него таких глаз не видела, прямо как мальчик… А ведь у него уже седина! И Зося прелестна… Такая смелая и так любит его… Поневоле порадуешься за них и позавидуешь! Я никогда в жизни такой красоты не видывала, просто дух захватывает!

– Зная вас, Вера Николаевна, я не могу признавать никакой другой красоты.

Закатов сам не понял, как это вырвалось у него. Земля на миг словно ушла из-под ног, холодной волной окатило спину. Испугавшись собственного нахальства, Никита начал мучительно соображать, как перевернуть всё в шутку… И понял, что спастись уже не удастся. Вера резко остановилась посреди тропинки. Чёрные глаза посмотрели на него в упор.

– А раньше вы не были так смелы, Никита Владимирович, – со странной улыбкой сказала она. – Впрочем… Сейчас уже можно, не так ли? Это ничем вам более не грозит.

– Что вы имеете в виду, Вера Николаевна? – медленно спросил он, подходя.

Вместе они пошли по усыпанной листвой аллее в глубь сада. Ясное пятно солнца затянуло блёклыми тучами. Прямо перед лицом Закатова, вертясь, пролетел рыжий кленовый лист.

– То, что мы стареем, Никита, и детские наши глупости пора оставлять.

– Боюсь, что все мои глупости останутся со мной до смерти. – Никита изо всех сил вглядывался в усыпанную желудями дорожку. – Я люблю вас, Вера. Я всегда, всю мою жизнь любил только вас.

– Я знаю, Никита, знаю, – помолчав, спокойно и устало сказала она.

– Но отчего же тогда?.. – он не договорил.

Молчала и Вера, грустно улыбаясь и зачем-то теребя в пальцах веточку дуба с двумя маленькими желудями. Вот один из них, оторвавшись, полетел в пожухлую траву. Вот следом отправился и второй. И сломанная ветка упала рядом.

– Вера, вы ведь знаете… Вы всё знаете. – Они снова шли по пустой аллее, и снова Закатов касался рукава Веры, но теперь уже не замечал этого. – Что я мог вам дать, какую жизнь предложить? Ведь у меня даже не было доли в наследстве… Это ведь случай, что и отец, и старший брат умерли, оставив мне моё полудохлое Болотеево. Как я смел делать вам предложение, имея за плечами лишь жалованье подпоручика?

– Могли бы и рискнуть, – спокойно заметила Вера. – И, заметьте, ничего не потеряли бы при этом. И как знать… Может быть, мы были бы счастливы в этом вашем… полудохлом Болотееве.

– Но, Вера Николаевна… Ведь Иверзневы – известная семья, к вам сватались богатые люди… И вы в конце концов сделали блестящую партию…

– Боюсь, что эту партию, Никита, сделали за меня. Впрочем, какое это имеет значение?

Никита остановился. Не поднимая взгляда, мрачно сказал:

– Вера Николаевна, я никогда в жизни не поверю, что вас вынудили к этому браку! Кто мог взять на себя это? Ваша матушка, ваши братья, которые вас обожают?! Ведь ни Саша, ни Петька, ни Мишка не понимали, для чего вы вышли замуж за Тоневицкого! Все они не знали, что и думать! И я вместе с ними! Вы были гувернанткой у его детей – и вдруг… Этот неожиданный брак… Каковы причины?

– Я не буду объяснять их вам, Никита, – помолчав, сказала Вера. – Дело уж давнее, прошлое. И князя уже нет на этом свете. Скажу лишь, что у меня попросту не оказалось иного выхода.

– Вера Николаевна, но… Вы хотите сказать… – он умолк, набираясь наглости. – Вы служили гувернанткой в его доме. Неужели Тоневицкий осмелился?.. Ваша репутация… Вышло так, что он обязан оказался на вас… Именно поэтому ваши братья ничего не знают?! Даже Мишка?!

– Никита, у вас нет никакого права разговаривать так со мной, – ровно, без гнева перебила она, и Закатов опомнился.

Тяжело дыша, он пробормотал:

– Простите…

Вера грустно улыбнулась. Уже мягче продолжила:

– Тем более что дело сделано. И я даже успела овдоветь. Однако на мне по-прежнему мои дети…

– Вернее, дети Тоневицкого! – снова не удержался Никита. – Он очень удачно перепоручил их вам, умирая! А вы между тем всего на восемь лет взрослее своего старшего пасынка! Со стороны вашего супруга было бесчеловечно так обойтись с вами! Да ещё запретить вам новый брак до тех пор, пока дети не устроят свои судьбы!

– Никита, уймитесь. Никто мне ничего не запрещал. Князь, умирая, попросил меня об этом… И да, я дала слово. Потому что всё равно не могла бы поступить иначе. Вы, разумеется, можете думать обо мне любые гадости…

– Вера!

– …но я согласилась на этот брак только ради детей. Только ради них… Если бы вы знали!

– Вера Николаевна, я просто скотина, простите меня, – грустно сказал Закатов. – Никогда в жизни я не смог бы подумать о вас гадости.

– Думаете, и ещё как. «Блестящая партия»! «Князь обязан был жениться»! Никита, Никита, вы ведь знаете меня с детства! – горестно упрекнула Вера. – Неужто вы в самом деле могли подумать, что мне нужны титул, деньги, все эти побрякушки… Ну что же вы за невозможный человек! Впрочем, не мне вас укорять. Столько сделано ошибок, столько глупостей… И ничего уж не вернуть. Да и вы давно женаты. Так что, пожалуй, придётся нам с вами обо всём забыть и тихо радоваться чужому счастью. Я уже смирилась, Никита. Теперь очередь за вами.

– А я не смирюсь никогда, – упрямо сказал Закатов, комкая в руке фуражку и не в силах посмотреть в блестящие от слёз глаза напротив. – Это невозможно, Вера Николаевна. Когда по собственной глупости теряешь самое дорогое, самое святое, что было в жизни… Когда всё могло бы быть иначе, не будь я таким ослом… Таким трусом… И что ж… Теперь я наказан по заслугам.

– Не гневите Бога, Никита. – Вера вытерла слёзы, улыбнулась. – Вы теперь семейный человек. Я видела вашу супругу. Она очень хороша собой. И если вы женились на ней, стало быть, у неё имеются и другие достоинства. Никита, милый, никогда не знаешь, как повернётся жизнь! Мне почему-то кажется, что вы ещё будете счастливы. Иначе… Иначе было бы слишком несправедливо.

– Вы верите в справедливость, Вера Николаевна?

– Да ведь больше ничего не остаётся. – Вера сорвала рябиновую гроздь, растёрла в пальцах несколько ягод, поднесла к губам. – Как всё-таки горчит… Идёмте к церкви, Никита Владимирович. Нас, кажется, уже хватились.

Никита молча предложил ей руку. Вера оперлась на его локоть, и вместе они пошли к церковной ограде. Закатов больше не смотрел на Веру, и только в висках бились слова, которыми она случайно обмолвилась: «Никита, милый… милый…»