Ирина Панина - Мирина – жрица Скифии

– Я предлагаю выпить это великолепное вино за победу славной скифской конницы над подлыми массагетами! – подняв свой кубок, громогласно произнес Таргитай.

Хорезмийцы с удовольствием поддержали тост скифского вождя. Они недолюбливали кочевников-массагетов за их чрезмерную агрессивность и коварство. Отдав должное обильной сытной еде, начальник каравана – белобородый купец с редкими седыми волосами и прищуренными хитрыми глазами на умном худощавом лице, – поднялся с места. Низко поклонившись хозяевам, он учтиво-льстивым голосом заявил:

– Мы глубоко уважаем тебя, вождь Таргитай, и благодарим за оказанное гостеприимство. Пользуясь случаем, мы хотели бы предложить тебе заключить с нами взаимовыгодную сделку.

Таргитай снял с головы островерхую войлочную шапку и положил ее поверх своего оружия, давая тем самым понять, что весь во внимании и готов слушать. Темные с проседью волосы вождя были с боков головы гладко выбриты, а от макушки до темени собраны в слабо заплетенную косу. В мочке левого уха скифского предводителя поблескивала массивная золотая серьга.

Караванщик осторожно поглядел в суровое лицо Таргитая. Этот рослый чрезвычайно сильный и властный кочевник вызывал в хорезмийце невольный трепет и страх. Но купец твердо знал и то, что, несмотря на воинственный, порой необузданный нрав, скифы отличались благородством и честностью. Они свято держали данное слово или обещание и, в отличие от персов, мидян, саков и массагетов, у скифов не было обычая убивать беззащитных женщин и детей. Еще раз вежливо поклонившись вождю, купец продолжил свою речь:

– Я привел свой караван, доблестный Таргитай, в надежде закупить у твоего племени сотню горячих породистых лошадей солнечной масти, столь высоко ценящихся на моей родине.

Каждый раз, забираясь вглубь необозримых степей, населенных не всегда миролюбивыми племенами, караванщики рисковали жизнью. Но великолепные, быстрые как стрела, златогривые скифские скакуны стоили того. Чужеземцы с почтительным восхищением называли их «Золотые кони» или «Кони утренней зари».

Назвав цену, по которой хотел бы приобрести лошадей, купец бросил молниеносный взгляд на Аргимпасу. Хорезмиец уже неоднократно заключал подобные сделки с вождем этого племени, но побаивался старой, всеведающей жрицы. Она словно читала его мысли и вовремя предупреждала Таргитая о нечестном торге.

Аргимпаса пристально и строго посмотрела в лицо купца и, чуть заметно, кивнула вождю. Предложенная за коней цена оказалась приемлемой для обеих сторон. За резвыми скифскими лошадьми приходили караваны не только из Хорезма и Мидии, но и загадочной страны Чжоу, откуда желтолицые узкоглазые люди привозили редкостные товары и пестрые шелка. Они называли себя китайцами, а свою родину – «Поднебесной».

Таргитай охотно заключил с хорезмийцами предлагаемую сделку, и пиршество продолжилось. В знак расположения начальник каравана почтительно преподнес в дар провидице Аргимпасе небольшую нефритовую чашу, а маленькой Мирине подарил золотой браслет с тремя мерцающими камушками.

Мирина оживилась, когда купцы, чуть опьянев от крепкого вина и браги, наперебой стали рассказывать Таргитаю и Аргимпасе о далеких странах и населявших их людях. Хорезмийцы оказались великолепными рассказчиками, будучи отчаянными путешественниками, они красочно повествовали о своей торговле не только с кочевниками и прибрежными народами, но и обитателями стран, расположенных по другую сторону морей. Караванщики сообщили, что им доводилось прибегать к услугам отважных мореходов, бороздящих водные просторы на кораблях с большими парусами, украшенными изображениями фантастических чудовищ и змей.

Любознательной скифской девочке, жадно слушавшей рассказы купцов, необычайно понравились описания яростно бушующих ураганов и грозных океанских штормов.

– Однажды, я просто чудом выжил, когда наш торговый корабль попал в сильнейший шторм! – вступил в разговор толстый рыжебородый купец. – Мы переплывали Средиземное море, держа курс на другой континент, населенный людьми с черной кожей.

– С черной кожей?! Разве такое возможно? – почесав за ухом, с сомнением переспросил Таргитай.

– Да, именно с черной!!! – с готовностью подтвердил слова рассказчика другой купец. – Мы постоянно закупаем у них изумруды и слоновую кость. Как-то, по пути к чернокожим, мы стали свидетелями удивительного явления. Во время сильного волнения на море, когда тяжелые грозовые облака нависли над судном, на его мачтах и реях появилось вдруг загадочное свечение. Оно сопровождалось легким потрескиванием, а по раскачивающим корабль волнам забегали необычайно красивые огоньки.

– Появление этих огней воспринимается опытными мореходами как добрый знак, возвещающий об окончании шторма! – вновь встрял в разговор рыжебородый хорезмиец.

Затаив дыхание, юная Мирина прислушивалась к оживленному застольному разговору взрослых. Пылкое воображение девочки рисовало ей загадочную «Ойкумену» – край земли. Пытливые ясные глаза ребенка, казалось, излучали потоки мерцающего света. Большие мозолистые руки Таргитая ласково перебирали черные пряди роскошных волос дочери. Ему было известно, что подобные рассказы бывалых людей доставляли Мирине великую радость, и потому всегда приглашал чужеземных караванщиков в свой шатер. Вождь скифского племени и сам отличался немалой любознательностью. Занимательные рассказы иноземных купцов в глубине души волновали Таргитая, но это волнение было надежно сокрыто под личиной суровости и рассудительности.

После окончания трапезы Таргитай поднялся, надел на голову свою островерхую шапку и заткнул за пояс острый сагарк. На золотой поясной бляхе вождя был изображен готовый к прыжку снежный барс. Купцы поспешно покинули шатер вслед за хозяином. Часть из них осталась в кочевье присматривать за товаром, а остальные вместе с вождем племени отправились в степь, чтобы отобрать для покупки сотню достойных коней.

После того, как Таргитай с хорезмийцами отбыл на пастбища, Аргимпаса и Мирина вернулись к тяжелораненым воинам. За горным перевалом, куда вождь по широкому проходу доставил купцов, раскинулось огромное пространство степи. На богатых пастбищах вольготно бродили несметные табуны горячих золотисто-рыжих коней. Количество породистых лошадей символизировало у скифов могущество и благосостояние племени.

– Этой весной кобылицы дали добрый приплод. Народилось множество красивых породистых жеребят, – со знанием дела сообщил Таргитай начальнику купеческого каравана.

Неподалеку несколько скифских воинов, при свете еще довольно яркого вечернего солнца, обучали своих малолетних детей верховой езде и стрельбе из лука. Глядя на малышей, хорезмиец от изумления потерял дар речи. Придя в себя, он с ужасом воскликнул: