Александр Прозоров - Дорога цариц

– Мы дети боярские, сестра, а не смерды жалкие, с рукой протянутой стоять! – Голос паренька резко отвердел. – Лучше с голоду пухнуть буду, но попрошайничать не стану! И тебе не позволю!

Девочка в ответ вздохнула. Борис еще раз уверенно кивнул, прошел под срубом маслобойни и стал подниматься по заросшей травой насыпи. Ирина пробралась следом, и они оказались перед высоким добротным тыном, уходящим в заросли лещины. Там у самого кустарника стояли ворота, к которым тянулась засыпанная мелкой галькой дорога. И еще прежде, чем дети успели что-то решить, из-за забора послышался злобный собачий лай.

– А правда, что все мельники с нечистой силой водятся? – громко сглотнула девочка.

– Ты еще скажи, что детей маленьких жарят! – усмехнулся паренек, однако ладонь на рукоять косаря все-таки положил. – Просто живут они завсегда на отшибе. У омутов, запруд да на горках лысых. Потому и нелюдимы. С русалками больше знаются, нежели с христианами честными.

– Это кто здесь шляется?! – Рядом с воротами неожиданно распахнулась калитка, и на дорогу вышел широкоплечий приземистый мужик с топором в руках. Рыжая курчавая борода, наполовину разобранная на косички, бритая голова без шапки, грубая домотканая рубаха, перепоясанная с трудом держащей обширное пузо веревкой, просторные полотняные штаны и плетенные из лыка сандалии. – Чего надо?

Мельник выглядел как самый обычный нищий смерд, и потому Боря приободрился, развернул плечи.

– Просто мимо проходили, добрый человек, – уверенно ответил он. – Безо всякого умысла.

– Здесь что, тракт проезжий вдруг появился? – Мельник настороженно посмотрел по сторонам. – Идёте, так идите! Да токмо знайте, что на ночь пса своего я с привязи спускаю. Он у меня злой и голодный. Кого во дворе застигнет, порвет сразу!

– А правду сказывают, дяденька, у тебя серебра несчитано накоплено? – вдруг спросила девочка. – Что окрест никого богаче нет?

– Правда, сказывают? – Мужик хмыкнул, чуть приосанился. Перехватил топор под обухом и сунул за пояс. – Вам-то что за печаль? Ступайте с богом.

– Может, работа какая найдется? – Борис тоже убрал руку с ножа и прикрыл косарь полой кафтана. – Я бы подсобил.

– Знаешь, у кого серебра много, парень? – пригладил бороду с косичками мельник. – У того, кто монетку каждую сберегать умеет. Я не ленивый, сам с заботами своими управлюсь.

– Может, хоть переночевать пустишь, хозяин?

– Дайте воды напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде! – громко расхохотался мужик и, ничего не ответив, скрылся за калиткой.

– Все богатеи жадные… – нахмурилась Ира. – Смерды простые, и те пирогом поделились. А этот токмо подразнился.

– Ладно, пошли. Может, хоть пескарей в ручье черпнуть удастся. – Борис стал спускаться по насыпи вниз, прошел по своим следам обратно. А когда добрался почти до ручья, сзади послышался голос:

– Эй, ребятня! Обождите! – На склоне появился мельник, быстро спустился к сиротам. – Пошли за мной!

Мужик повернул к медленно крутящемуся колесу, по небольшим отмелям допрыгал почти до середины протоки и остановился, указал на плотину:

– Туда посмотри! Видишь?

Там, куда мельник ткнул пальцем, между двумя нижними бревнами упруго била наружу струя воды шириной почти в полтора локтя. Хозяин тяжко вздохнул:

– Вона, какая сила напрасно пропадает! Да еще и размывает, зараза. Перекосило что-то за зиму. Теперича протекло. В общем, заделать надобно. Такая вот есть у меня ныне работа, парень. Возьмешься?

– Как же я ее заделаю? – развел руками Борис.

– Сие дело нехитрое. У меня и пакля просмоленная уж заготовлена, и клинья. С той стороны нырнуть надобно, паклей щель заложить, а опосля клиньями законопатить намертво.

– Так ведь вода еще холодная, дяденька! – мотнула головой Ира. – Аж ноги сводит, коли ступишь.

– Была бы теплая, сам бы давно заделал, – ехидно ухмыльнулся мельник. – Токмо за холод заплатить и согласен.

– Сколько заплатишь? – хмуро спросил Борис.

– У меня в пруду карасей много развелось, – пригладил живот мужик. – Сетка поперек стоит, каждый день в нее десяток-другой попадается. Коли дыру законопатишь, на пять дней тебе сей лов отдам. Что поймаешь, все твое.

– И конопатить самому, и ловить самому? Что это за плата такая?

– Коли сытым жить желаешь, парень, оно завсегда трудиться надобно. С утра и до вечера. Достаток, он ведь сам собою не приходит.

– Может, сетка сия вообще ничего не ловит? Откель нам знать?

– Дык прямо сегодня проверить можете, – пожал плечами мельник. – Работать завтра начнете. Коли обманул, так уйдете поутру, и все.

От разговоров про карасей желудок паренька радостно напрягся, однако Борис все еще колебался.

– Хитришь ты чего-то, мельник, – мотнул он головой.

– Ладно, – вздохнул мужик. – Пусть будет десять дней лова, а не пять. Жить пущу в баню. Дрова дам, коптильню дам, котелок на время дам. Но серебром платить не стану, на то не надейтесь! Коли деньги нужны, карасей копченых на торгу продайте. Я же токмо ловом заплатить могу. Такое мое последнее слово. Ну что, по рукам?

Борис потер нос, вздохнул и кивнул:

– Ладно! По рукам!

Пруд перед плотиной оказался не очень-то и большим – примерно с две боярские усадьбы размером. Лодочка у берега выглядела под стать: полуторасаженное выдолбленное бревно с привязанными по бортам для устойчивости жердями. Взрослому человеку в такое сооружение следовало забираться с опаской – но дети легко поместились даже вдвоем.

Гребя руками, сироты добрались до уходящей в воду от прибрежной березки веревки. Дальше Ира потянула шнур, а Боря стал выбирать снасть. И почти сразу в его пальцах затрепыхалась золотистая рыбешка.

– Карась! – обрадовалась Иришка. – Кажется, мельник не врал.

Паренек выпутал добычу из ниток, бросил на днище, двинулся дальше и почти сразу достал второго толстенького красавца цвета темного золота.

– Их тут и вправду полно! – тихо засмеялся Боря. – Кажется, сегодня пируем!

Снасть длиной всего в полсотни шагов принесла рыболовам целых шестнадцать упитанных отборных тушек! Это означало не просто сытный ужин – но и хороший запас в дорогу. Боря мысленно перемножил шестнадцать карасей на десять дней – и понял, что сделка получилась удачной. В ближайшие дни голод им с сестренкой больше не грозил.

– Теперь заживем! – радостно улыбнулся он.

Мельник не просто так поселил детей именно в бане. Скорее всего, хозяин опасался кражи и предпочел оставить малознакомых гостей подальше от дома, за высоким тыном. «Мыльня» же стояла за пределами подворья, на самом берегу пруда, возле уходящих в глубину мостков. Вестимо, чтобы, распарившись, сразу в глубину нырять.

Однако дети не обиделись. Они тоже предпочитали находиться вдвоем, без чужаков.