Эмили Бронте - Грозовой перевал. Иллюстрированное издание

Следующими послышались более упругие шаги. Я уже было раскрыл свой рот для «доброго утра», как тут же закрыл его, так и не поздоровавшись. Для Хертона Ирншоу исполнение им вполголоса утренней молитвы скорее напоминало проклятия, которые он посылал всему, чего касался; пока он разыскивал в углу совок или лопату, чтобы разгрести ими сугробы. Он краем глаза заглядывал за скамейки, раздувая свои ноздри, и меньше всего думая об обмене любезностями как со мной, так и с моим приятелем котом. Судя по его приготовлениям, я предположил, что проход был свободен. Покинув свое жесткое ложе, я своим движением дал знать, что готов следовать за ним. Он заметил это, и толкнул концом своей лопаты внутреннюю дверь, намекая при этом с помощью нечленораздельных звуков, куда я могу идти, если уж решил изменить свое месторасположение.

Двери, ведущие в дом, отворились; женщины были уже на ногах. Зилла пыталась раздуть в очаге огонь, накидав туда опилок, и орудуя огромными воздуходувными мехами, а миссис Хитклиф, присев на корточки подле очага, читала книгу при свете пламени. Одну руку она выставила между топкой очага и своими глазами, и казалось, была всецело поглощена своим занятием, отвлекаясь лишь на то, чтобы побранить прислугу, обсыпающую ее искрами пламени, или оттолкнуть прочь собаку, которая время от времени бесцеремонно тыкалась своим носом ей в лицо. Я удивился, увидев Хитклифа здесь же. Он стоял у очага, спиной ко мне, только что завершив бурную сцену с бедной Зиллой, которая то и дело прерывала свою работу, чтобы поднести край передника к своим глазам, выдавая при этом протяжный стон.

– А Вы, Вы ни на что не годны, – разорялся он, поворачиваясь к невестке и выходя из себя в тот момент, когда я входил. Он употреблял разные эпитеты, самыми безобидными из которых были утка или овца , но в основном, представленные прочерками. – Надо же, Вы опять вернулись к своему праздному безделью! В то время как другие зарабатывают на хлеб, Вы отдыхаете и живете за счет моей милости! Отложите прочь свою гадость, и найдите для себя занятие! Вы должны мне еще и доплачивать, за то, что доставляете мне беспокойство, попадаясь мне на глаза. Вы слышите, мерзкая негодница!?

– Я отложу свою гадость прочь, потому что если я откажусь, Вы можете сделать со мной все что угодно, – ответила молодая леди, закрывая свою книгу и кидая ее в кресло. – Но я не стану делать ничего, кроме того, что сама захочу, хоть бы Вы и дальше изрыгали ругательства своим мерзким языком.

Хитклиф замахнулся, и молодая женщина отскочила на безопасное расстояние. Очевидно, ей была знакома тяжесть этой руки. Не желая наблюдать за игрой в кошки-мышки, я энергично выступил вперед, делая вид, что более всего мечтаю в уютной обстановке погреться у очага. Демонстрируя абсолютное простодушие и неведенье, я положил конец разногласию. У каждого хватило такта, чтобы приостановить дальнейшие военные действия. Хитклиф засунул свои кулаки в карманы, очевидно избегая искушения пустить их в ход, а миссис Хитклиф скривила губы и отсела подальше от этого места, храня данное ею обещание, и изображая из себя изваяние в течение того недолгого промежутка времени, пока я там находился. Я отказался завтракать с ними, и при первых проблесках зари воспользовался удобным случаем, чтобы выйти на свежий воздух, пока еще чистый и неподвижный, и холодный, словно невидимый лед.

Мой хозяин окликнул меня прежде, чем я успел дойти до конца сада, и предложил сопроводить меня через болото. Это было хорошее предложение с его стороны, ибо вся обратная сторона холма представляла собой один вздымающийся белый океан. Выпуклости и впадины, имеющиеся на нем, не соответствовали выпуклостям и впадинам на почве, а целые ряды возвышенностей, которые были нагромождением отходов из каменоломен, и вовсе были стерты с карты местности, которая запечатлелась в моей памяти со времени моей вчерашней прогулки. Я тогда заметил с одной стороны дороги ряд вертикальных каменных столбиков, расположенных на расстоянии шести-семи ярдов друг от друга, которые тянулись на протяжении всей дороги. Их установили и покрасили известью, чтобы они служили в роли указателей в темное время суток, а также когда могли образовываться сугробы, наподобие теперешних, и сбивать с толку относительно глубины болота по обе стороны от проложенного пути. Однако, за исключением грязноватых точек в снегу над ними, виднеющихся то тут, то там, теперь все следы их существования были стерты. И мой спутник не раз считал необходимым предупредить меня, направляя меня то направо, то налево, в то время как я думал, что четко следую всем поворотам дороги.

Мы обменялись парой реплик, и он остановился у входа в парк Трашкросс. Он сказал, что здесь я уже точно не собьюсь с пути. Наше прощание ограничилось торопливыми поклонами, и я двинулся дальше, полагаясь полностью на себя. У ворот находилась сторожка, однако в ней никто не было. Расстояние от ворот до амбара составляет мили две. Однако я думаю, что преодолел все четыре, потому что умудрялся то заплутать среди деревьев, то провалиться в снег аж по шею. Понять меня в состоянии лишь тот, у кого есть подобный опыт. Как бы кто ни оценивал мои блуждания, но когда я уже входил в дом, часы пробили двенадцать. Это значит, что на каждую милю пути из Грозового Перевала у меня ушел ровно час.

Моя домашняя прислуга и их помощники, все кинулись встречать меня, крича и шумя; их внимание всецело было приковано ко мне. Каждый из них полагал, что я погиб минувшим вечером, и были озабочены тем, каким образом они должны будут организовать поиски моих останков. Я заявил им, что теперь, когда они убедились в том, что я уже вернулся, они могут быть спокойны. Я закоченел так, что казалось, заледенела даже моя душа, поэтому первым делом я поднялся по лестнице наверх, переоблачился в сухую одежду, а уже позже расхаживал по комнате туда-сюда минут тридцать-сорок, чтобы восстановить природное тепло. Я прошел в свой кабинет, и был слаб, как котенок, чтобы быть еще в состоянии насладиться пылающим огнем и ароматом дымящегося кофе, который служанка приготовила мне для восстановления сил.

Как непостоянен и полон самомнения человек! Вот я, который решил держаться подальше от всех контактов с обществом. Я благодарил судьбу за то, что неожиданно для себя нашел место, где такое общение было более чем невозможным. И что же? Несчастный, слабовольный человек, я боролся с темными духами и одиночеством ровно до наступления сумерек, после чего был вынужден сложить свои знамена. Под притворством получения информации относительно нужд своего хозяйства, я обратился к миссис Дин, чтобы она посидела со мной, пока я не съем ужин, принесенный для меня. Я очень надеялся, что она окажется той еще сплетницей, и тогда она либо пробудит во мне душевный подъем, либо усыпит меня своей болтовней.