Филиппа Грегори - Дорогами тьмы

– Других лошадей тоже оседлать? – раздался у них над головами задорный голос Фрейзе. – Я договорился на кухне, чтобы в наши седельные сумки положили еды и чего-нибудь попить. Одному Богу известно, где нам сегодня придется поужинать.

Ишрак, несущая тяжеленные седельные сумки, показалась на крыльце гостиницы. Услышав Фрейзе, она рассмеялась.

– По крайней мере, от голода мы точно не умрем – с таким рачительным главой нашего отряда, как ты, Фрейзе.

Лука и Изольда расступились, пропуская Ишрак к сбруйной – к складу, где хранилась конская упряжь. Ишрак сняла уздечку, перекинула ее через плечо, и вдруг кто-то маленький, как ребенок, и прыткий юркнул за кормушку.

Ишрак мгновенно приняла боевую стойку, выхватила из-за голенища кинжал и отставила вторую руку для баланса, готовясь отразить удар.

– Кто тут?

Легкая возня, звуки поспешного бегства, распахнувшаяся настежь дверь, захлопнувшаяся с громоподобным стуком, и – тишина.

– Ты чего?

Фрейзе, зашедший на склад за седлами, с тревогой уставился на распрямляющуюся Ишрак.

– Заметила что-то?

– Мне показалось, здесь кто-то есть. Прячется.

– А сейчас он тут?

– Думаю, сбежал. Пронесся в дверь, как молния.

Ишрак вложила кинжал в ножны, заткнула их за голенище, подошла к двери и выглянула наружу. Миниатюрное пастбище, фруктовый сад, парочка откормленных гусей, пощипывающих травку, и больше ни единой живой души.

– Тебе ведь что-то подобное встречалось и прежде? – спросила она, запирая дверь и возвращаясь в сбруйную.

Фрейзе кивнул:

– На протяжении всего путешествия. Мне все кажется, что я то вижу кого-то, то слышу что-то.

– Но, Фрейзе, это что-то из ряда вон выходящее. Ростом с медвежонка, но быстрое, ловкое и бесшумное, как кошка.

Фрейзе согласно закивал в ответ:

– По размеру – как ребенок.

Ишрак дернула плечами.

– Какой ребенок мог бы незаметно следовать за нами от самой Венеции? Мы проводим в седле целый день, скачем по открытой местности. Ни ребенку, ни даже взрослому мужчине не угнаться за нами, да еще так, чтобы мы его ни разу не увидели.

– Это я знаю, – неестественно твердо проговорил Фрейзе.

– И все-таки ты уверен, что некое Существо преследует нас? – сдавленно прошептала Ишрак.

Фрейзе не ответил.

– Там, в Венеции, было одно создание, – выдавила она через силу. – Алхимики сказали, что открыли эликсир жизни. Стеклянный колпак разбился, мы спасли Существо и выпустили его в канал. Фрейзе, ты думаешь это оно? Порождение алхимиков?

– Именно так я и думаю.

Ишрак обуял ужас.

– Но ведь оно было маленьким, словно ящерка, когда выскользнуло из стеклянного колпака.

Фрейзе мрачно кивнул:

– Но когда мы отпускали его в реку, оно было размером с младенца.

– Я помню.

– А теперь оно ростом с большого ребенка?

– Да.

– Оно так стремительно растет? Невероятно!

Фрейзе снова кивнул.

– А еще оно невообразимо быстрое, раз бежит наравне с лошадью.

Фрейзе страдальчески скривился.

– Мне кажется, оно плыло за мной в канале, плыло за рыбачьей лодкой в Венеции, – шепнула Ишрак.

– А теперь мчится за нашей кавалькадой, – вздохнул Фрейзе. – День за днем.

Ишрак побледнела.

– Ты сказал о нем Луке?

Фрейзе замялся.

– Нет. Я не знал, что ему говорить. Я думал, у меня разыгралось воображение и я просто болван, которому мерещится невесть что. Надеялся, что просто перетрусил от всех этих тайн и загадок и если не буду обращать на него внимания, то оно как-нибудь само собой улетучится. А теперь и ты его видела.

– По правде сказать, я его не видела. Лишь что-то слышала.

– Не важно. Оно – существует.

Ишрак взяла себя в руки.

– Но что оно такое? Ящерица, превратившаяся в ребенка?

– Поначалу я растерялся донельзя, – произнес Фрейзе, – но потом меня поразила одна мысль…

– Какая? О чем ты? Теперь ты говоришь загадками, Фрейзе?

– В общем, вопрос не в том, что оно такое. Вопрос – почему оно увязалось за нами. Если это загадочное Существо столь непостижимо и таинственно, если из малой ящерки оно превращается в человеческого детеныша, зачем ему тащиться за нами, словно бродячая собака?

Ишрак шагнула к Фрейзе и нежно приложила узкую ладонь к его богатырской груди. Почувствовала, как под холщовой рубахой часто-часто бьется испуганное сердце, наполненное теми же суеверными страхами, что и ее собственное.

– И что же ему от нас надо? – спросила она, наперед зная, что у него нет для нее ответа. – И когда же оно предстанет перед нами во всей своей красе и – заговорит?

Весь день они ехали по старой римской дороге, ведущей прямиком на север, по полям пшеницы и ржи, мимо огородов и садов. Иногда, чтобы сократить путь, они сворачивали с дороги на неприметную тропку, на которую указывал какой-нибудь селянин, и тряслись, пробираясь друг за другом, по ухабистым дорожкам, проложенным пастухами да коробейниками. Пару раз попадались им кособокие грязные лачуги: пустые глазницы окон забиты ставнями, двери на замке.

Все выше и выше взбирались они по холму, заросшему таким густым лесом, что даже ярким днем там царила глубочайшая тишина и в зеленой тени не щебетали птицы. Не встречалось там и постоялых дворов, но какова же была их радость, когда они, сделав привал под раскидистыми необъятными деревьями, раскрыли переметные сумы и утолили голод изумительной едой, припасенной Фрейзе, а жажду – легким кисловатым вином.

К вечеру второго дня пути дорога зазмеилась с холма вниз, прямиком к необозримому, словно море, вольно раскинувшемуся Дунаю, на противоположном берегу которого, перед городской стеной с воротами, суетилась, полная народу, необыкновенно красивая каменная набережная.

Не обменявшись ни словом, путники перестроились: Изольда и Ишрак отвели лошадей и теперь ехали позади мужчин, накинув капюшоны, чтобы полностью скрыть волосы, и опустив глаза, как подобает послушным и покорным юным девам. Из каморки на берегу реки вышел паромщик и призывно замахал им рукой. Они подъехали.

– Желаете в Маутхаузен?

– Да, – ответил Фрейзе, соскакивая с коня и выуживая из кошеля монетку, чтобы заплатить пошлину.

– Уверены? Болезнь у них там, танцевальная чума, – предупредил паромщик.

– Мудрец непременно повернул бы назад, – согласился Фрейзе и кивнул Луке, давая тем самым знак, что танцоров они отыскали.

Лука сошел с коня и направился к паромщику.

– И давно здесь танцоры?

– Два дня уже. Их ведь не остановить. Но на мой паром им путь закрыт – они же танцуют, как полоумные, того и гляди, ко дну его пустят. Нет уж. Раз вошли через северные ворота, пусть через них и убираются. Зря, конечно, привратник впустил их. Но да как их не пустить, они подкрадываются тихо, как мыши, уж на это у них ума хватает. Теперь вот отплясывают на площади, а кто заплатит за то, чтобы они ушли отсюда? Ясное дело, мы, горожане!