Павел Парфин - Простое решение

Художник привел их в «Эру Водолея» – небольшой магазинчик эзотерики, что на Бассейной, в пяти минутах ходьбы от Бессарабского рынка. На ступенях, ведущих в полуподвальное помещение, пахло благовониями, изнутри доносился слабый звон. В магазине вела отсчет все та же уличная реальность, все та же эра третьего тысячелетия. Разве что немного медитативной музыки, конструирующей душу на свой лад, эзотерической литературы, а среди нее – стихов Элиота, прозы Кафки, нэцкэ, пищевых добавок и прочих опять же эзотерических или просто хорошо продаваемых вещей. Ленка купила кассету «Дип Форест», которую потом забыла в ресторане на Андреевском спуске.

Художник сообщил, что через двадцать минут открывается выставка его друзей в галерее «Триптих» на Андреевском спуске, и они, еще раз хлебнув ужгородского коньяка, рванули обратно – на Крещатик, по Владимирской, через Михайловскую площадь к Андреевскому спуску, на котором, идя в любом направлении, обязательно что-то приобретаешь. Они опоздали, открытие уже состоялось, шампанское было выпито, а помада подруг и поклонниц стерта со слегка впалых щек. Художник попросил молчать виновников торжества, а сам предстал прекрасным гидом в мире масляных пятен и мистификаций.

– …Неопознанная красота. Инсталляция на полу – «Багдад во время войны. Операция „Буря в пустыне“». Инсталляция на стене вверху – «Иерусалим. Стена плача». Когда слезы высыхают, остается одна соль. Ее кристаллы блестят на солнце разноцветным огнем. Большим запасом жизненных сил и радости… Инсталляция на стене справа – «Крематорий в Испании, родном городе Сальвадора Дали». Я ркие, детские краски – знак беспомощности, растерянности, наивной надежды, блаженства и слабости. Краски постаревших львов. Там есть улицы под дождем, номера домов, номера номеров, паруса, розовая зима, лиловая ночь, звезда юного Ильича, августовская звезда в перчатке, векторы, треугольники и застывший разноцветный воск. Это брызги святого храма, взорвавшегося от избытка настойчивых молитв. Молись светло, но с опаской. Минута молчания для искусства – art’stop. Колокольчик на двери звучит дважды – то эхо уходящего посетителя. Лучше быть похотливым, чем червивым. Керамика в вогнутом пространстве – попытка вспомнить Тунгусский метеорит. Свет тухнет. Прощай, космос, здравствуй, зимний киевский вечер! Коронованный Zipfer. Seit 1858… Ein Glas Heller Freude. Звезда в белой перчатке в белую петербургскую ночь. Скотч на рану души! Голый заводной механизм на желто-лимонном фоне. XX век в ширину и высоту. Пустая лодка в ананасовом желе. Бирюзовое небо над ночным кладбищем. Клад, б…, ищем! Бутылка черного вина, черный пудинг на обсыпанном мертвецки-бледной мукой столе. Мужчина в синей куртке закуривает неспешно на красной рыбе, висящей над спящим городом. Красной рыбы усом пленена нога мужчины. Но, слава Богу, есть зонт, который защитит от небесного ветра и возможных сомнений в нереальности происходящего. Но это совсем другой угол зрения. Свастика из карт. Рассыпалась. Из карт. Иск art. Искусства иск авторитарным будням…

…Потом, спустившись на двадцать шагов по ставшей скользкой от утоптанного снега брусчатке, они сидели в не очень уютном, зато совершенно пустом кафе. На стенах висели картины, одна из них напомнила Ленке непонятный сериал «Твин Пике». Теперь они пили водку «Союз-Виктан», смотрели на напрасный снег за окном. Пока готовились закуски и салаты, Ленка сидела как на иголках. Она чувствовала, как художник под столом ласкает свою подружку, засунув руку ей между ног, и Ленку это ужасно злило и возбуждало.

Они все здорово проголодались, водка только подхлестнула аппетит. Жюльены, фаршированные помидоры, севрюга, салат из креветок, английский салат – все было съедено раньше, чем принесли добавочные триста граммов и горячие блюда. От английского салата художник отказался наотрез. Ленка смотрела на молодого человека с недоумением: как можно отказаться испытать эту удивительную вкусовую смесь сырых шампиньонов и в меру терпкого, вяжущего воображение сельдерея?

– Вам не пришелся по вкусу наш английский салат? – осмелилась спросить хозяйка кафе, сама взявшаяся их обслуживать. Это была несколько церемонная дама, явно блюдущая фигуру при хорошем сексуальном аппетите.

– Нет, отчего же. Просто когда я поем этого салата, начинаю вещать.

– Шутите, молодой человек. Нет? Ну, тогда расскажите что-нибудь о моей жизни. Какой будет сегодня вечер, позвонит ли мой мужчина…

Художник попробовал салат, удовлетворенно хмыкнул и, не глядя на хозяйку кафе, сообщил:

– На вас открытые трусики «танго». Поэтому советую приобрести соответствующие прокладки.

Ленка чуть не подавилась от смеха.

– Ха-ха-ха! А ведь верно. Да, надо будет купить, – хозяйка, улыбаясь, не сводила с художника глаз. – Если вы сейчас расскажете о моем мужчине, где он, с кем… всякие подробности… ну, вы понимаете, о чем я говорю, я принесу вам бесплатно еще один салат.

– И водки, – неожиданно подал голос муж Ленки. В этот день он был необыкновенно молчаливым, словно догадывался, что судьба складывается не в его пользу.

– Водки тоже, – подтвердила хозяйка. Художник, наполовину опустошив салатницу, решил, видимо, покуражиться.

– Значит, так, – состроив серьезную гримасу, он принялся вещать.

Через несколько минут Ленка возненавидела его. Она не находила себе места, ерзала на стуле, налила в рюмку водки, но пить не стала, все слушала, что художник рассказывает о ней и ее муже. Хозяйка, приняв его рассказ за розыгрыш, за хохму, искренне забавлялась, Ленке же было не до смеха. Художник рассказал все или почти все: о Ленкином муже-колбаснике, от которого не дождешься ни колбасы, ни… о детях, которые непрерывно растут и просят есть, о том, что жизнь проходит мимо, как набитая «маршрутка» в часы пик, о домогательствах Ленкиного шефа, порванных колготках, которые ей подсунули на рынке, о больших заботах и редких радостях, о том, что она влюбилась недавно в молодого и творческого, который будет ее любить и беспрерывно мучить, и будет это длиться до тех пор, пока некто, кого сейчас нельзя описать, не назовет ее истинную цену, а ее уникальность связана с каким-то ее временем, которое он не может назвать, и будет это происходить в таком месте, которое никто из сидящих здесь не может даже близко вообразить, где вода служит временем, а женщины похожи на… Как ни странно, первой не выдержала девушка художника. Она выхватила из его рук остатки салата и, смеясь, проглотила. Неизвестно, что она при этом съела, но выражение ее лица тут же изменилось. Повернувшись вполоборота к художнику, она отвесила ему звонкую оплеуху, разрыдалась и убежала, не попрощавшись.

Вернувшись в Сумы, Ленка поняла, что по уши влюбилась…