Ирина Мельникова - Нарисованный мир

Сама я в тот день была одета куда скромнее хозяйки – в обычный свитер и джинсы с порезами. Впрочем, сомневаюсь, что моя неудовлетворительная оценка в глазах Илоны Викторовны целиком и полностью зависела от моего внешнего вида.

Артем отправил меня в свою спальню, указав, в каком направлении следует двигаться в лабиринте бесчисленных комнат, а сам пошел на кухню, чтобы разогреть пиццу.

Проходя мимо одной из полуоткрытых дверей, я услышала голос его матери, непринужденно беседующей с кем-то по телефону.

– Да, дома. Привел какую-то… – донесся до меня её пренебрежительный голос. – А как я могу реагировать? Молодой ещё, вот и мается дурью… Ну да, я тоже надеюсь, что со временем это пройдет.

Я поспешно зашла в Тёмину комнату и закрыла дверь, чтобы не слышать унизительных слов в свой адрес.

«Молодой ещё» – только это и оправдывает выбор сына в глазах матери.

Вздохнув, я попыталась прогнать грустные мысли и принялась осматривать комнату. Мы с Тёмой встречались чуть больше месяца, и мне хотелось бы знать о нем больше, чем сейчас. А ведь именно комната может рассказать о характере своего хозяина.

Здесь было не так много места. В одном углу примостился диван, в другом – большой шифоньер, компьютер последней модели, активно рекламируемой в России и за рубежом. А еще недалеко от двери примостилась электрогитара. Надо же, Артем никогда не упоминал о том, что умеет играть…

В тот вечер я так и не смогла забыть удара, нанесенного по моему самолюбию, поэтому непринужденно поболтать и посмотреть фильм на огромной плазме, как планировалось изначально, не получилось. Доев свой кусок пиццы, я извинилась, соврав, что неважно себя чувствую, и отправилась восвояси, отказавшись от предложения Артема отвести меня на машине.

Именно тогда я твердо решила, что ни за что больше не перешагну порог этой квартиры. Я не хотела, чтобы наши отношения с Тёмой испортились из-за пренебрежительного отношения ко мне со стороны его матери. Да и чувствовать себя, как под обстрелом, честно говоря, мне тоже не слишком хотелось. Лучше уж встречаться на нейтральной территории, с друзьями или вдвоем.

С той неприятной встречи прошло две недели, а сегодня я почему-то снова о ней вспомнила. Может быть, потому, что рассерженный Тёма чем-то смутно напоминал свою мать…

Артем явно был не в духе. Не иначе, как из-за не слишком занимающего его внимание мероприятия, на которое нам предстояло идти. Потратить несколько часов «впустую» для него было равносильно настоящему подвигу. Но должны же мы хоть как-то разнообразить наш досуг помимо встреч с его друзьями и визитами в элитные кафе столицы.

Стараясь непринужденной болтовней на отвлеченные темы переключить его внимание, я не заметила, как мы добрались до Дома искусств.

Хотя официальное открытие выставки состоялось несколько дней назад, народу было немало. Однако это ничуть не мешало мне наслаждаться чудесным вечером и внимательно рассматривать картины художника. Когда-то я и сама мечтала учиться в художке, но пара уроков уверили меня в том, что талантом в этой сфере я не наделена. А лень оказалась сильнее желания учиться. В общем, теперь всё, что мне оставалось – восхищаться чужими картинами. Это я делала всегда с большим удовольствием.

– Смотри, как красиво, – увлекая за собой Тёму от картины к картине, я пыталась привлечь его внимание и развить интерес, но тщетно. От искусства он был также далек, как Нептун от солнца. – И какие же талантливые бывают люди, раз могут создавать такие произведения искусства! Смотри, как удивительно здесь положена краска, картина буквально светится! Кажется, руку протяни, и почувствуешь это тепло и свежесть росы. Ну скажи, Тём?

Он равнодушно пожал плечами, рассеянно глядя по сторонам:

– По-моему, картина как картина. На Арбате таких пруд пруди. – А потом небрежно добавил: – Слушай, я пойду посижу там, на стульчике. Ты, я чувствую, ещё долго здесь будешь.

Я предпочла не обращать внимания на слова Артема. В противном случае мы рискуем поссориться или отправиться домой прямо сейчас. Лучше уж бродить по залам одной, впитывая в себя эту прелесть и получая ни с чем не сравнимое эстетическое удовольствие.

Одна из картин особенно заинтересовала меня оригинальностью сюжета. В отличие от остальных полотен, на которых Власов мастерски восхвалял красоту русской природы, на этой он отступил от привычного сюжета и изобразил трех парней на экзотическом острове. Густой тропический лес, обвитые лианами зеленые деревья, тонкая полоска водопада на заднем плане, и сами парни, выступающие на переднем фоне. Они выглядели отнюдь не дикарями – современные, юные, и одеты прилично. На дикарей не похожи. Скорее всего, туристы. Один из них держал наготове заряженный лук и внимательно глядел куда-то вдаль. Двое других склонились друг к другу и с энтузиазмом о чем-то спорили. Их лица передавали столько эмоций! При этом один из парней смотрел с картины прямо на посетителей галереи, с какой бы точки ты не смотрел на картину. Было в этом что-то таинственное, завораживающее, приковывающие взгляд.

Я смотрела на изображение, изучая малейшие детали и стараясь получше разглядеть лица парней. Они были даже симпатичными… Удивительно, как такое могло прийти в голову – объединить, казалось бы, совсем не сочетаемое в одной картине.

Я внимательно смотрела на полотно, и вдруг почувствовала легкое головокружение, которое стало нарастать с каждой секундой. Я схватилась рукой за голову, как будто это могло помочь мне умерить вращающееся вокруг пространство. В одну секунду теряя равновесие, я покачнулась и тотчас упала, не в силах понять, что происходит. Я никогда не падала в обмороки. Да и с чего вдруг – сейчас?

Когда головокружение немного утихло, я приоткрыла глаза и чуть не лишилась чувств снова.

Трое застыли вокруг меня в нетерпеливом ожидании. На их лицах явно читались недоумение и испуг. Точно такие же чувства испытывала я сама, разглядывая склонившихся надо мной незнакомцев.

Все трое были темноволосыми, похожей комплекции, почти одного роста и возраста. Они смотрели на меня, я смотрела на них и никак не могла понять, что происходит. Около семи секунд понадобилось мне на то, чтобы немного прийти в себя и, с трудом переводя дыхание, произнести:

– Вы кто?

Парни, кажется, тоже пришли в себя и почти одновременно подали мне руки, помогая подняться с земли.

С земли? Почему я оказалась лежащей на земле? Что я здесь делаю? И что вообще представляет собой это таинственное «здесь»?

– Кто вы? – повторила я свой вопрос, недоуменно переводя взгляд с одного парня на другого, а с него на третьего.

Они казались моими ровесниками – лет семнадцать, не больше.