Юлия Абрамкина - Спустя десять лет после моей смерти

Говорят, не правду, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Вовсе нет, только самые лучшие моменты. Я была благодарна, что в тот миг я мысленно вернулась на озеро BrockCreek. В тот удивительный вечер на пляже. Я была счастлива, хоть и совсем не долго. Пред моим взором раскинулось глубокая синь озера с каменистым пляжем, пышная растительность лесов, что покрывали плато Ozarkи мы с Алексом целующиеся под сенью векового дуба. Поцелуй неистовой любви и страсти — наш первый поцелуй. Второго такого больше никогда не случалось в моей жизни. Такой короткий миг нашей любви, нашего счастья, но он так много для меня значил.

«У бурных чувств неистовый конец…» — всплыло в моей памяти. Так странно, что именно эта строчка из Шекспира пришла ко мне на смертном одре.

Боль дала о себе знать последний раз и я поняла, что мой неистовый конец уже зовет меня с собой, за грань реальности и этого полного мук, и несправедливости мира…

Когда-то, я была обычной девушкой, студенткой, подругой сестрой. Почему была?.. Непростой вопрос и ответить на него крайне сложно, но я попытаюсь как можно детальнее ответить на него. Той девушки больше нет. Она умерла 10 лет назад, но потеряла она себя гораздо раньше. Семнадцать лет назад история этой девушки превратилась в мою. Точнее это она превратилась в меня.

Тяжело и одновременно приятно вспоминать минувшие годы. Горько осознавать совершенные ошибки, а еще горче, что эти ошибки причиняли боль близким мне людям. Есть и хорошие воспоминания, они помогают мне и сейчас. Не дают забыть кто я есть на самом деле и что могу сотворить, потеряв контроль. Многое случилось в моей жизни, о чем бы я хотела умолчать, но по истечении десяти лет я готова рассказать свою странную и весьма необычную, для обычной девушки, историю.

Все началось в 2000 году, когда я училась на третьем курсе Арканзасского Национального колледжа в Джонсборо, по специальности филологии. Кто-то сочтет это лишней тратой времени, но только не я. Для меня филология, фольклор и история были не чем иным как настоящим наркотиком. Я могла сутками жить в библиотеке, питаясь лишь одними протеиновыми батончиками, утопая в томах, повествующих о днях минувшей истории. Больше всего меня привлекало время открытия и заселения Нового Света, то бишь моей любимой Америки.

В силу моей нынешней жизни, если можно охарактеризовать это как жизнь, хочу начать с того самого дня, когда все законы и догматы, что я знала до того времени, канули в Лету. Все изменилось в один момент и стояло почувствовать его леденящий взгляд, я знала, для меня обратного пути не будет…

Сегодня мне двадцать. День моего рождения. Не знаю, по какой причине, но этот день для меня особенно тяжелый. Не могу объяснить эти чувства, которые бушуют во мне, в этот единственный день в году. Сегодня не исключение. Мои соседки по комнате: Тесс и Айрин разбудили меня под орущую «Happy Birthday to You». Мне, все еще закутанную в одеяло, вручили бокал шампанского, как будто, это было ни что иное как премия Оскар.

— Шампанское с утра? — раскритиковала я навязчивых подружек.

— Джулс, неужели ты откажешься? — Тесс скорчила неодобрительную гримасу, которая говорила, что в случае моего отказа, расплата за недооцененные старания последует незамедлительно.

Тереза была от природы оторвой, по сравнению с всегда рассудительной и уравновешенной Айрин, она вносила дисбаланс в наше, всегда дружное трио. Ее рыжие волосы, игривыми кудрями обрамляли естественно белое лицо. Я неоднократно говорила ей, что в ней есть ирландские гены. Айрин же наоборот. Ее средней длинны, слегка вьющиеся волосы цвета воронова крыла и смуглая кожа, выдавали в ней мексиканские корни. Айрин была не чужда эзотерика. Она неоднократно говорила, что ее прабабка была ведьмой, на что мы с Тесс всегда дразнили ее. Однажды Тесс подарила ей на Рождество волшебную палочку из набора Гарри Поттера и произнесла целую речь, что отныне нам не страшен тот, чье имя нельзя называть. Было забавно.

Я же, была тем звеном, которое гармонировало меж этими двумя, хотя вся моя жизнь была такой. Аналогию можно привести и с моими родителями, которые жили в Ньюпорте, всего в семидесяти километрах от Джонсборо, но увы виделись мы теперь крайне редко. Мама — Лана, хоть и очень старательная, но слегка шумная, подводя итоги ее характера можно употребить термин — бретер. Другое дело — папа. Эдакий — «Честный Эйб». Николас, всегда напоминал мне Линкольна, даже внешне, что выделяло его на фоне сверстников. Его рассудительность, молчаливые и многозначительные взгляды могли сказать намного больше, чем долгие беседы. Именно от него я и перехватила любовь литературному слову, чего не скажешь о брате — Вэйланде.

Разница между нами была всего лишь в пару лет, но хочу подметить, что все-таки эта разница была и заключалась она не только в возрасте. Не стоит говорить о том, что красота нашей мамы досталась ему. Ее глубокие карие глаза, слегка смуглая кожа и иссиня-черный цвет волос. Я же в свою очередь, пошла в отца. Точнее в бабушку. Глядя на ее фотографии в молодости, я действительно узнавала себя. У меня, как и у нее были серо-голубые глаза, длинные и ровные как струна русые волосы, тонкие губы и легкая россыпь веснушек на щеках. Не спорю, общие черты у нас были, но по сравнению со мной Вэйланд пользовался большой популярностью у противоположного пола. Я же в свою очередь была серой мышкой. По крайней мере, я себя таковой считала.

Возвращаясь к Вэйланду, нельзя не отметить его пестрые шутки и горделивый нрав. И даже, учитывая очевидную разницу между нами, мы искренне любили друг друга. Наша связь была более чем прочной. И даже в щекотливых вопросах и неприятных ситуациях мы обеднялись, защищая друг друга. Я почти, простила ему свою сломанную руку в тринадцать лет, когда Вэйланд решил подшутить надомной в канун Рождества. Увы, для меня это ребячество кончилось гипсом. Но в свою очередь, я могу привести пример и своего косяка. Когда брату было всего три, мы прыгали на пружинистом диване, точнее мы прыгали со стола на диван, для Вэйланда эта игра кончилась вывихом лодыжки, что в конечном итоге помешало его футбольной карьере. До сих пор себя корю за это. Хотя, мы были детьми, и наш общий IQ вряд ли дотягивал до тридцати.