Анастасия Доронина - Долгая дорога к тебе

Я ждала, что он проявит интерес хотя бы к этому, но Сергей молчал.

– Что же ты молчишь?

– Я молчу, потому что мне нечего добавить. Ребенок нам не нужен. По крайней мере, пока. Завтра ты сходишь в больницу, договоришься там обо всем, что там у вас полагается, и через неделю мы забудем обо всем этом, как о страшном сне.

– Это твое условие?

– Если хочешь – да.

– А мое мнение на этот счет тебя совсем не интересует, Серый? С моим мнением ты должен считаться или нет, как ты думаешь?

И вот тут он наконец вскипел – тарелка с остатками свеклы и капусты полетела в стену и всхлипнула осколками. Я вздрогнула и крепче обняла свой живот. Сергей стал моментально наливаться краской. Я знала эту его черту – густо-густо краснеть перед тем, как окончательно взорваться.

– А сама ты считалась с моим мнением?! – заорал он, продолжая багроветь. – Хоть раз ты спросила меня, хочу ли я быть отцом? Чтобы меня называли «папой»?! Чтобы тут кто-то ползал? Чтобы вся наша жизнь полетела к чертям собачьим? Такие вопросы единолично не решаются, дорогая моя! Как минимум, надо было поставить меня в известность – я и знать не знал, что ты перестала предохраняться! А теперь, поскольку ты сама приняла решение за нас двоих – то и расплачиваться тоже будешь по двойному тарифу. Завтра же пойдешь в больницу, и чтобы я больше не слышал разговоров ни о каком ребенке!

Сергей треснул кулаком по столу и вышел из кухни, в бешенстве пнув ногой свободный табурет. Я осталась одна. Среди осколков разбитой посуды и… и разбитой жизни. Слез не было. Была огромная обида, которая давила настолько, что мешала дышать. Никогда не думала, что душевная боль может быть настолько сильнее физической.

– У-ууу… – застонала я, согнувшись пополам и зажмурившись.

И тут же спохватилась: не испугала ли я этим криком моего сыночка? Ведь он еще такой маленький, он не должен знать, что кто-то хочет убить его…

Мы познакомились с Серым на свадьбе наших друзей. Он был с девушкой, и я сначала обратила внимание на эту Ию, очень уж она выделялась даже из такой пестрой и разнаряженной толпы. На ней было платье из серебристой парчи, полностью открывающее спину, сверкавшее, словно рыбья чешуя. На платье спускались длинные, крашенные в странный болотно-зеленоватый цвет волосы. Такое сочетание неизбежно наводило на мысль о том, как эта девушка похожа на русалку. Сходство подчеркивал еще и ее огромный, какой-то жадный рот – губы были густо накрашены красной помадой и, казалось, готовы были в любую минуту заглотить собеседника.

– Ух, жарко! – сказала она низким голосом, вернувшись к столу с танцевальной площадки. Не спрашивая разрешения, схватила мой бокал и, плеснув в него минералки, выпила ее шумными большими глотками. – Ты че не танцуешь-то? – спросила она меня, переведя дух. – Музыка – отпад! Я аж взопрела!

Я могла бы ей сказать, что не танцую не только я, за последние десять-двадцать минут с площадки к столам потянулась добрая половина гостей. И могла бы добавить, что трудно танцевать, когда вокруг с дикими ужимками, трюками и прыжками носится такая фурия, как эта Ия. У нее была странная манера плясать – она занимала собой все предназначенное для этого пространство, раскидывала руки, трясла головой, мотала из стороны в сторону длинными патлами волос, а самое главное, то и дело всей тяжестью тела падала на руки мужчинам, которые имели несчастье оказаться рядом. Смотрелось это все просто вульгарно, но никто не пытался остановить разошедшуюся Сирену – может быть, просто опасались обвинений в том, что ничего не понимают в современных танцах.

– Че за прикол – припереться на такую роскошную свадьбу и сидеть, как сычихи на насесте? – дернула плечом Ия. – Этак я скоро ваще одна тут останусь!

Я усмехнулась – девушка оказалась к тому же и непроходимо глупа. «Сычиха на насесте!» Все равно что сказать: «Тигрица на подушке». И речь, бог мой, что у нее за речь!

– Интересно, из какой деревни ее привезли в Москву? – пробормотала я, глядя, как отошедшая от меня Ия снова задергалась на танцплощадке. – И где тот несчастный, который пришел сюда с ней?

– Готов ответить сразу на оба ваших вопроса, – вдруг услышала я точно за своей спиной насмешливый голос. – Девушка доставлена в столицу из села Кукуева – представьте себе, близ Архангельска в самом деле есть деревня с таким названием. И доставил ее я, собственной персоной. Сейчас спросите, почему и зачем? Отвечу просто: влюбился.

Я покраснела прежде, чем обернуться и увидеть человека, которого в скором времени мне было суждено полюбить.

– Ой, простите! Я не знала… То есть я не хотела ничего говорить вслух. Так, вырвалось!

– Ничего. Я вас прекрасно понимаю. Ия и в самом деле может шокировать кого угодно. Этим она меня и привлекла. Представьте, что судьба забрасывает вас по рабочим делам в какой-то глухой северный угол, забытый богом и людьми. И там, среди грязной, опустившейся, спивающейся публики вам совершенно неожиданно попадается вот такая, – он кивнул на беснующуюся Ию, – жемчужина. Разве можно было устоять?

– Не знаю, я не мужчина.

Мне не очень понравилось, как он говорил об этой девушке. Когда он произносил «влюбился», в его голосе не было любви, а когда называл Ию «жемчужиной», то вложил в это слово насмешку.

– Осуждаете?

– Я? Что вы, какое мне вообще до этого дело!

– Осуждаете. И напрасно. Видите ли, влюбляясь в Ию, я не учел одного очень значимого, как оказалось впоследствии, обстоятельства: она непроходимо глупа. А жить с этим, как оказалось, невозможно. Если, конечно, воспринимать эту девушку не как простую машину для секса, а как человека со своим набором чувств, мыслей и поступков.

– Я не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете?

– Не понимаете? Странно. А между тем все предельно просто: вы мне нравитесь.

– Здрасьте!

– Я говорю вполне серьезно.

– Знаете что? Если так пойдет дальше, то в вашей сокровищнице окажется слишком много этих… «жемчужин».

– Ну, это вряд ли. Я неожиданно пришел к мысли, что всех их готов обменять на один, но настоящий бриллиант чистой воды.

– Желаю удачи.

– Спасибо. От вас, Вера, мне особенно приятно получить такое пожелание, ведь бриллиант – это вы!

Я смутилась, растерялась и возмутилась одновременно:

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Я все про вас знаю. Ведь я наблюдаю за вами с самого начала, как только вы появились в этом зале. И даже не постеснялся порасспросить на ваш счет жениха, хотя в такой день ему явно было не до моих вопросов. Между прочим, именно он так про вас и сказал: «Бриллиант чистой воды». Хорошо, что невеста не слышала.

Я была слишком растеряна, чтобы возражать. Да и… так ли уж мне хотелось говорить кому-то, кто называет меня «бриллиантом», что я не такая? Это было бы глупо и – если уж совсем честно – где-то даже и неправда.