Эльвира Кобзева - ИГРА

У поликлиники он заглушил мотор, заблокировал двери и повернулся ко мне.

–Один поцелуй. И я тебя отпущу.

Я сомневалась надо ли, но его взгляд обезоруживал. Самец – одно слово. Сексуальный, горячий самец. И я помню его поцелуи.

–Нет, – резко отрезала я, – открой дверь.

–Чуть позже…

Он не менее резко придвинулся ко мне. Я хотела, было, отстранить его, но мои руки были мгновенно перехвачены и крепко сжаты его ладонью у меня за спиной. Я ощутила его дыхание на своих губах. Я стала отворачивать голову в сторону, но уже ждала его упреждающих действий. Я должна была изобразить борьбу и сопротивление. Я знаю, как его это заводит. Несколько секунд этой возни, негрубой силы и его губы коснулись моих. Он был таким, каким я его помнила. Он был нежным и страстным одновременно. Он был сладким и ядовитым. И тогда я ответила на его поцелуй. Он мгновенно ослабил свою хватку и его руки оказались у меня груди. Секунда, и его пальцы коснулись моей кожи, миновав все слои моей немногослойной одежды. Я потеряла ориентацию во времени и в пространстве… Его руки скользили по моему телу, его губы обжигали меня… Губы… Руки… Губы…

–Ну, девочка моя сладкая, теперь можешь идти лечить свои зубки.

Да, теперь я могла удалить пару зубов вообще без обезболивания, настолько мне было хорошо. И ведь до чего хорош, подлец, знает, что я теперь шаг ровно сделать не смогу. И улыбается…

–Звони, если захочешь проверить качество стоматологического обслуживания в нашем городе, – томно ответила я ему. – Я тебя покусаю… И поцарапаю… местами…

Я вышла из машины и захлопнула дверцу. Моя задача номер раз – это выйти из машины, не шатаясь, ровно пройти 5 метров до двери и не оглядываться. Я буду не я, если не справлюсь. Но когда я захлопнула эту дверцу, я тут же мысленно раскрыла перед ним все свои двери.

«До чего ж хорош, подлец» – опять пронеслось у меня в голове, пока я шла эти 5 метров. И я знала, какие именно слова пронеслись в его голове. Дословно. По буквам.

3. Мазохизм – не мое призвание.

В приемной я сидела с плотно сжатыми ногами и лицом долбанутой дебилки, на лице которой навечно застыла улыбка. Тетушка с ресепшена явно уже собиралась презентовать мне пару килограмм лимонов – до того ей была приторна моя сладкая улыбка. Я тщетно пыталась собраться с мыслями и понять, что сейчас моей целью стоит подготовка своей нервной системы к болезненным и страшным процедурам, ибо лечить зубы я боюсь с детства. В кабинет стоматолога я захожу смело и довольно умело разыгрываю из себя этакую мазохистку, обожающую боль, уколы и прочую прелесть. Кончается все обычно моим обмороком, стаканчиком мохито из пустырника и валерьянки и нежными заботами медсестры, которая обмахивает меня салфеткой, пока врач включает мне успокаивающую музыку и гладит по руке.

В такой эйфории и застала меня Кузя. Кузя – Светка Кузина – моя самая древняя подруга. Древняя – это потому что мы с ней живем давно. Мы познакомились, когда нам было по 13 лет. Мы вместе с ней прошли огонь и воду. Мы вместе с ней учились курить на детской площадке по ночам. Мы вместе с ней рассматривали первые мужские журналы. Мы вместе с ней посмотрели первую немецкую порнушку у нее дома и одновременно пришли в ужас от размера готового к труду мужского полового органа. Это ей я во всех подробностях рассказала о своем первом разе, а она мне о своем. Более того, наши первые мужчины были друзьями по сей день.

Светка смерила меня взглядом, скрестила руки на груди и с упреком произнесла:

–Нет, ты вообще обалдела, Мася моя! Вместо того, чтобы просто приехать ко мне в гости, привезти с собой вкусняшки и угостить свою старую подругу московским крутым алкоголем, она просто записывается ко мне на прием зубы лечить! Ты не боишься, что я могу на тебя обидеться и удалить тебе пару клыков?

Я с трудом вышла из ступора, но улыбку с лица стереть не могла.

–Кузя! – радостно промяукала я и бросилась ее обнимать.

–Но-но, товарищ пациентка, – засмеялась она и нахмурила брови, – цепляй бахилы и пройдемте.

Я неуверенно напялила на ноги пару голубых мешков и прошла в кабинет. Кузя надела маску на лицо и жестом указала мне на кресло. Вот тут моя дебильная улыбка исчезла. Страшнее этого кресла для меня ничего не было.

–Марина, – позвала Светка свою ассистентку, – принеси даме наш коктейльчик фирменный, а то она у нас впечатлительная. А ты садись, чего стоишь. Дай я хоть на зубки твои посмотрю, раз ты сама вся без этого повода показываться столько месяцев не хотела.

Я неуверенно залезла на этот адский трон.

–Кузя, ты садистка, – выдавила я из себя. – Давай хоть поболтаем 5 минут.

–Давай, – кивнула она, – у тебя как раз выпивка готова.

Марина вошла и протянула мне пластиковый стакан, наполненный до краев чем-то изумрудно-зеленым, полупрозрачным и приятно пахнущим мятой. Я с недоверием отпила из него.

–Нет, Кать, ты реально обнаглела. Не могла ко мне просто так заехать?

–Я просто так и заехала, – буркнула я.

–А с зубами что?

–Кусаются.

–До сих пор? – засмеялась она.

–Ой, я тебя умоляю. Не надо опять вспоминать…

–Ладно-ладно, успокойся. Не буду. Давно приехала?

–Не очень. Кузя, ты только даже не думай меня лечить. Ты просто посмотри мою верхнюю левую тройку…

–Ты меня не учи только, ладно? Что с тобой такое? С Тёмой что ли чего?..

–Тёма кончился. Надоел.

–Ну, теперь ясно, чего ты сюда примчалась, – она взяла со столика какую-то отвратительную металлическую хрень и наклонилась над моим лицом, – открывай рот.

Я помедлила, но все-таки открыла.

–У тебя что – похмелье? – спросила она, орудуя хренью у меня во рту?

–А о? а-эт? – промычала я.

–Нет, – засмеялась она, – не пахнет. У тебя блеск по всей моське размазан, как будто ты с похмелья губы красила. Закрывай рот.

Это я сделала сразу.

–Ну, что тебе сказать, Мася моя? Тройку твою можно не трогать пока что. Так что у тебя с лицом?

Я сомневалась, рассказывать ей или нет, о моем кофе сегодня. Светка знала все подробности моей личной жизни. Все мои похождения и возлежания я всегда с ней обсуждала. Она не была сторонницей моей точки зрения на эту жизнь, но никогда меня не осуждала. Она знала меня очень хорошо и никогда не сомневалась в том, что я говорю. Но она прекрасно знала, когда я вру. Даже когда я пыталась врать самой себе, она меня отрезвляла, четко давая понять, что мне это не удастся. И врать было бессмысленно, ибо у меня и так все на лице было написано.

–Я с Котом сейчас встречалась, – выпалила я.

Светка посмотрела на меня с упреком и сняла маску.

–Я тебе сейчас удалю твою тройку. Без анастезии. Чтоб болело и голова была делом занята: боль терпела.

–Кузя, я не мазохистка.