Алексей Губарев - По зарубкам Золотого демона

Тщательно маскируясь Лепесток сопровождал наивное беззащитное дитя пока не прознал местонахождение гнёздышка откуда выпорхнула эта птаха. Женюсь – твердо решил Лепесток, – заброшу к чертовой матери гадское ремесло, расстанусь с бесшабашной житухой и женюсь. В жилу вытянусь, буду слесарить, сдохну, но женюсь на ней. В эту ночь как ни старался грабитель уснуть не смог… .

Наутро внезапно обретший любовь грешник не без сожаления на время покинул Канск. К этому обязывало создавшееся положение; хищник взял след и по всему настигал жертву, потому и не мог вот так просто отказаться от заслуженного вознаграждения; к тому же в виду очень нашумевшего поединка в краевом центре возникшие риски заставили случайного владельца запрещенных приёмов джиу джитсу исчезнуть из поля зрения полиции, для чего он воспользоваться услугами пока ещё плохо контролируемых товарных составов и автостопом.

Впрочем, дорога из Сибири на Дальний Восток оказалась тоже в значительной степени шероховатой: в конце февраля Усть-Илимск удивлённо вскинул опушенные инеем брови, взбудораженный скандалом на совещании управления городской полиции; в середине марта всегда тихий Иркутск взбаламутили долгое время неподдающиеся успокоению полицейские патрули; а с первых чисел апреля шуточные выходки криминального кочевника беспрестанно развлекали блюстителей порядка в Благовещенске до истечения весеннего месяца. Кое-где налетчик вынужден был давать откровенные показания и, каясь, нервным почерком укладывать забавные эпизоды из своей автобиографии на белоснежные листы формата А4. Но всё обошлось.

Глава 3.

Несолоно хлебавши, но охотно сдабривавшего солью будни полицейских, покорителя увеселительного маршрута, включающего пересечение шести холодных меридианов и три запутанные в таёжных просторах широты, Хабаровск встретил моросящим дождём. Утро было раннее, а улицы пустынны.

Ноги мелкотравчатого бандита сами принесли его на привокзальную площадь. Здесь всегда можно было разжиться едой, чему он и посвятил почти час унылого времени. К окончанию процесса насыщения вчерашними гамбургерами и жженого вкусом кофе дождик перестал лить мокрую грусть. Ветра не было, поэтому основатель динамичного турне, на скорую руку нахватавшись некоторых сведений о городе у случайных знакомых, пешим ходом направился вниз по Амурскому бульвару к реке. Там он посетил невзрачный утёс, осмотрел скучный памятник Муравьеву-Амурскому и с полчаса гулял по одноименному печальному парку. Затем, облокотившись на кованые перила, дирижер переменчивой судьбы долго осматривал суровые дали и свинцовые воды реки. Произнеся многозначительное: – Мда-а-а…, кто бы мог подумать. Не густо…, не густо. Похоже лих душе моей, тяготы влакущей долгие лета, не сведётся в краю кандальном нешечко в радости попребыти – растроганный жулик направил натруженные стопы в логово краевого центра.

Улица Запарина вывела его на ушицу Карла-Маркса. Не удовлетворившись увиденным, он проделал немалый путь, но уже шествуя по улице Ленина. Не найдя хоть сколько ни будь стоящей зацепки, исследователь дальневосточных окраин страны сделал круг Некрасова-Воронежская-Волочаевская. Здесь, привыкший к марафонским дистанциям, он всё же почувствовал некоторое утомление и, купив в продмаге бутылку варенца и две булочки, беспрепятственно забрался в парк Динамо. Отдохнув на лавочке и поняв, что дела его довольно кислые, он, не теряя времени, начал поиски подходящего притона, где всегда можно найти теплый приём собратьев по оружию и напитать организм нужной информацией.

– Пота солнушко-то играт по облачку, не худо телесам усталым перины пуховые уготовить, – мусолил на древнеславянский лад думку матадор.

Не всегда подобные анклавы вытеснены жизнью на окраины. В центре любого города заброшенный морг или общежитие техникума химической промышленности из низкопробных приветливых общественных мест могут запросто преобразиться в первоклассный притон. Что и говорить, капитализм есть вещь, бессовестно лучащая изяществом и не прячущая вызывающих сердечный трепет изюминок. Эти изюминки трудягой капитализмом безответственно разбросаны по всему миру. На Индийском океане красуется Бангладеш, в Соединённых Штатах гордо выпятил механическую грудь Детройт, в Азии фонтанируют заброшенными нефтяными скважинами руины Ирака, в России такая изюминка преобразилась в родимое пятно и разлеглась от Урала до Тихого океана.

Подходящая общага обнаружилась не в центре, а на одной из окраин Южного микрорайона невдалеке от ресторана в простонародье именуемого "Яма". Знакомый с легкой руки назвавшийся Виктором, на пальце которого красовалось полинявшее изображение скрипичного ключа, охотно предложил постой братишке по воровским перипетиям судьбы.

А уже по прошествии двух дней пассажирский поезд, битком набитый разношерстной братией мошенников, рванувшей вслед за государственным транжем, бережно качал и нашего героя, убаюканного монотонным стуком в духоте верхней плацкарты. Путь лежал в один из провинциальных городков, неожиданно попавших в многообещающий список территорий опережающего развития. Именно этот, опоясанный глухой тайгой, городишко сулил достойный куш, ибо бесцельно мечущемуся по непреодолимым кольцам Москвы финансовому потоку возьми да и заблажься в кои то веки очутиться в каторжных краях.

К разочарованию таращивших зенки через вагонные окна, тайга, медленно проплывающая за грязными стеклами, не имела ничего общего с определением глухая. Никаким лесом и не пахло. Незатейливые виды скорее напоминали облезлого енота. Ничего сказочного не было. Даже луна, появившаяся по темну, была невзрачной. Казалось, будто всё своё колдовство небесная шалунья выплеснула где-то в другом месте. Весь пейзаж включал редкие берёзовые островки, отдельные почерневшие лиственницы, рыжую траву и пятна небольших озёр размером в детскую ладошку.

Наутро поезд просипел на двух дистрофичных нотах, оповещая пассажиров о прибытии в обиталище благодати Господней. Весь путь этот осколок Эльдорадо Лепестку представлялся подобием скатерти – самобранки, богато убранной всяческой снедью любезно разложенной для изголодавшихся путников. Он собирался за пару дней откормиться на дармовых харчах и с набитыми карманами спокойно отбыть на Среднерусскую равнину. Но не тут то было.

Самобранка оказалась размером пять на три километра и представляла собой жалкое зрелище. Так уж случилось, что в каждом поселении, претендующем носить статус города, есть губернатор. Вы можете представить губительный вирус? Губернаторы это то же самое в самом что ни на есть натуральном виде. Прямо бич человеческий. Классификация природных катаклизмов не предусмотрела места для этой напасти, но судебные решения наглядно свидетельствуют о силе их вреда, причиняемого государствам.