Софи Авдюхина - Драконья волынь (сборник)

– Что тут на этот раз? – обратился Сева к Олегу. – Египет?

– Ага, – протянул тот и все-таки выронил пару книг, покосившись на жалкое подобие самолета, который только что сделал мертвую петлю над крышей больницы. Хотя, конечно, понять, что самолет был жалким и неправдоподобным, мог именно Олег, два раза пользовавшийся этим видом транспорта, чтобы навестить свою потустороннюю тетю в Альпах.

– Египет, – закивал колдун, тщетно старавшийся превратить во что-то верблюда. – Больные требуют перемены климата. Теперь им захотелось жарких стран и экзотики.

Сева прошел мимо верблюда, оказавшегося настоящим, и поднялся по прохладным каменным ступенькам, на каждой из которых была выдолблена руна Меркурия. В помещении его ждали приятная прохлада, умеренная влажность воздуха и мягкий ковер из зеленой травы, которая показалась бы неуместной любому человеку, никогда не бывавшему здесь, но для Севы была привычным атрибутом здравницы. У регистрационной стойки толпился народ – практиканты вперемешку с посетителями.

– Привет. – Сева натянуто улыбнулся своей знакомой, которая сидела за стойкой, и приложил ладонь к стоявшему перед ней хрустальному шару.

– Заиграй-Овражкин, – раздался таинственный голос из недр шара. – Младший, – добавил шар, немного помедлив. – Второй этаж. Покои целителя Еремея Павловича Мертвецкого.

Сева разулся, быстро надел кафтан зеленого цвета, как полагалось лекарям здравницы, и направился к лестнице.

– Милок, постой-ка, – окликнул его дружелюбный старческий голос.

Сева обернулся. Он не сразу понял, кто именно его зовет, потому что за спиной обнаружился только переливчатый ком величиной с человеческий рост, состоящий из полупрозрачных и накладывающихся друг на друга картинок, которые менялись и двигались, рябили в глазах.

– Помоги старушке, – продолжил «ком» веселым голоском, и Сева вдруг различил за стеной мелькающих картинок крохотную престарелую женщину с палкой и копной седых волос, собранных в высокую прическу.

– А, здравствуйте, – тут же поздоровался он и в ужасе отшатнулся, когда среди изменчивых образов вокруг незнакомки увидел себя самого, только в опрятной рубашке, заправленной в штаны, и с зализанными назад волосами. Секунда, и образ этот растаял.

– Здравствуй, здравствуй, сынок. Ну, куда мне с этим идти? – Под «этим» бабулька, по всей видимости, подразумевала свою странную оболочку, на этот раз превратившуюся в десятки изображений разноцветных ниточных клубков, потом в иллюстрацию из поваренной книги, сменившуюся на мгновение стеклянными колбами, облезлой серой кошкой и домашними тапочками в клетку.

Сева окинул неуверенным взглядом большую схему на стене и указал старушке на лифт.

– Вам на третий этаж, в отдел Единичных случаев. Наверное, – прибавил он, когда женщина заковыляла к лифту.

Лестница тоже была покрыта шелковистой травой, над головой шумела вода: струи били из разинутых пастей каменных морских чудищ, но не долетали до пола, исчезая прямо в воздухе. Непрекращающийся плеск успокаивал, позволял выбросить из головы все ненужные мысли. На втором этаже Сева свернул вправо, кивнув нескольким целителям, которые медленно прохаживались по коридору. Трава закончилась, вместо нее под босыми ступнями захрустел мелкий песок, воздух пах морем. Возле одной из дверей Сева остановился и опять приложил руку к хрустальному шару, висевшему на уровне глаз. В следующее мгновение шар сделался матово-белым, и дверь распахнулась.

Внутри кабинета за широким столом, немного сгорбившись, сидел целитель – Еремей Павлович Мертвецкий. Сероватые волосы, окружавшие круглую лысину, своевольно торчали в стороны, большой нос из всех черт лица бросался в глаза первым. Услышав скрип двери, Еремей Павлович вскинул голову.

– А, это ты. Проходи. Вытирай ноги, а то в кабинете будет полно песка.

Сева, кивнув в знак приветствия, стер о коврик прилипший к ступням песок, приблизился и сел на свободный стул.

Все целители в больнице обращались с ним не так, как с остальными практикантами. Слава его отца никому не давала покоя, и целители относились к нему с осторожностью и некоторой прохладой. Но Еремей Павлович быстро понял, что молодой человек на самом деле представляет собой гораздо больше, чем просто сына самого лучшего лекаря Росеника.

Он протянул Севе цветную фотографию, которую держал в руках.

– Давай-ка потренируемся. Я, если честно, сам зашел в тупик, пока бился над этим снимком. Скажи, человек, изображенный тут, жив?

Сева взял фотографию. Людей могли находить, лечить и, наоборот, убивать по оставленным ими предметам, личным вещам, портретам и фотографиям. Но данный снимок ни о чем Севе не говорил, и он честно ответил, вернув его целителю:

– Не знаю.

– Тебе надо настроиться. Хочешь немного над этим поработать? Никаких важных заданий для тебя все равно нет.

– Ладно.

– Вот, возьми. – Еремей Павлович вынул из ящика стола маленький сундучок.

Внутри лежало несколько фотографий разного размера, кулон в виде большого клыка на тонком красном шнурке, потемневший старый ключ и перчатка, которая, как показалось Севе, была сшита из кожи кикиморы.

– Постарайся определить, что произошло или происходит сейчас с каждым из владельцев этих вещей и с теми, кто изображен на снимках. Было бы неплохо, если бы ты запомнил или записал все свои ощущения. В будущем это очень пригодится, так как…

Он не закончил своей мысли, потому что ручка двери бешено задергалась.

– Кому не ясно, что надо дотронуться до шара? – удивленно спросил целитель себе под нос и пошел открывать нежданному посетителю.

Едва приоткрылась дверь, Сева заметил уже знакомое разноцветное сияние и непрекращающееся мелькание картинок в коридоре.

– Меня направили к вам, – раздался живой старушечий голос, и щуплая рука, высунувшаяся из-за мерцающей оболочки, протянула целителю бумажку с номером кабинета.

– Понятно, – отозвался Еремей Павлович и впустил женщину внутрь.

– А, и вы здесь, красавчик. – Старушка уставилась на Севу. – Представьте себе, в отделе Единичных случаев работают настоящие ослы. Они сказали, что мои мысли стали видимыми, будто я сама этого не знаю. Они собирались отпустить меня в таком состоянии. Сказали, пройдет. Но долго, спрашивается, все будут видеть то, о чем я думаю? Ведь не хочется, чтобы окружающие всегда знали, о чем ты думаешь! Вот если я, например, думаю, о…

– Нет-нет, не стоит думать ни о чем плохом! – Целитель остановил ее жестом. – Молодому человеку еще до вечера мне помогать, не нарушайте его равновесие своими «видимыми» мыслями. Случай у вас интересный. Пойдемте со мной. Я покажу вас еще одному специалисту. Мне ни разу не приходилось сталкиваться с этим явлением, хотя я, конечно, о нем слышал! Сева, посиди там, пока меня не будет, и скажи Мышке, если он зайдет, что настойка из Переуска будет завтра. Если выясним что-то интересное, я пошлю за тобой, а пока думай над фотографиями.