Софи Авдюхина - Драконья волынь (сборник)

– Так как это, быть потомком неж… – начал было Антон, но вдруг покраснел и закашлялся, вцепившись пальцами в собственное горло.

– Что тут особенного? Ты же не можешь рассказать мне, как быть человеком.

– У них умный организм, – ответил Митя, старательно избегая слов «нежить» и «Сирена». Хоть на него никто и не накладывал заклятье Неразглашения, вид задыхающегося Антона заставлял его осторожничать. – Умнее, мне кажется, чем у нас. Если ему требуется отдых, он может спать хоть стоя, хоть во время встречи с наставником. Случается, что иногда он вдруг замолкает, как будто просто выключается, и я только через несколько минут понимаю, что он спит прямо сидя за столом. А еще он почти ничем не болеет из наших болезней. Ну, а как он умудряется не зевать на встречах с Жабой, я вообще не понимаю!

Входная дверь распахнулась в последний раз и впустила Анисью с Василисой.

– Ох уж эти Дружинники! И кто только решил поставить их на нашу защиту? – выдохнула Анисья, прерывая разговор (ведь без нее не могли говорить ни о чем интересном!). – Еле сбежала: «Туда не ходите, барышня, сюда не смотрите, этого не делайте, позвольте, прошу прощения!». Ну что за радость приезжать на Русалий круг и ходить в их сопровождении? Так, а это что у вас? Медовуха? Митя! Если кто-нибудь узнает… Ты же понимаешь, за нами тут следят в оба. Я от журналиста «Экспресс-летописи» еле отбилась. Не хватало еще, чтобы про тебя написали…

– Не вопи, Анисья. Не успела войти, как уже раздражаешь меня, – откликнулся Митя, театрально заткнув уши.

– Кто еще кого раздражает! Мы вот принесли пирожных, – она указала на корзинку в руках Василисы, – но с вами не поделимся, вот и пейте свою медовуху.

– Малышне никто и не предлагал! – отрезал Муромец.

– Послушайте! – Антон повернулся сначала к Анисье, затем к Мите. – Я восхищен вами!

– Ты же вроде еще не пил… Мы заметили! – одновременно произнесли Сева и Маргарита, так что никто не разобрал, какую фразу сказал каждый из них.

– Это правда! – так душевно воскликнул Антон, что ему оставалось только прижать руку к сердцу и расплакаться, по мнению Маргариты, чтобы довести произнесенную фразу до идеала. – Никогда бы не подумал, что Муромцы такие хорошие.

– Хм. – Митя пожал плечами.

– У нас в Китеже много представителей древних родов, вот Рублевы хотя бы… – продолжил Антон. – Но они совсем не такие, с ними даже просто так не заговоришь, а вы… Вы совсем другие…

– На. – Сева протянул ему полный стакан медовухи. – Выпей, полегчает.

– Он прав, – подтвердила Мила. – Знаете, там очень заметны различия между колдунами. Те же Рублевы не станут в свободное время болтать, ну, допустим, со мной.

– Да просто Рублев сам по себе кретин, – сказал Муромец.

– Мой братец его ужасно не любит, – вставила Анисья.

– Он мерзкий тип.

– Я бы на твоем месте не бросалась такими фразами, – деловито заметила Анисья. – И ни капельки он не мерзкий.

– Тогда почему ты ему отказала? Он же предлагал тебе свои дурацкие руку и сердце.

– Ну знаешь! Это тут ни при чем! Не твое дело, почему я это сделала.

– Эй-эй, Муромцы, успокойтесь, – остановил их Сева. – Не то наши друзья изменят о вас мнение. Предлагаю тост. Надо выпить за первую победу и за великолепного скакуна. Нам наконец-то удалось собраться всем вместе, так что не упускайте случая…

– И за наездницу! – Митя схватил бокал и в несколько глотков опустошил его.

– Значит, быть… ну… тобой не так уж странно? – Мила повернулась к Севе.

– Конечно. Ты сама тоже не совсем человек, верно?

– Да. – Мила захлопала ресницами, польщенная его наблюдательностью. Севины глаза вдруг стали особо пристально ее разглядывать. – Из-за цвета волос догадался?

– Не только. Еще уши. – Он приподнял прядь ее ярко-красных волос, открывая слегка заостренное кверху ухо.

Полине на миг стало одновременно неприятно и страшно. И, конечно, не из-за вида уха, а из-за того, каким пустым вдруг стал взгляд колдуньи. Она до сих пор не могла привыкнуть к тому, что на близком расстоянии от Сирены рассудок девушек куда-то пропадал. Полине с ужасом подумалось, что, если вдруг Сева повернулся бы к ней и точно так же дотронулся до ее волос, при этом глядя в ее глаза с точно таким же выражением, она бы, как и Мила, застыла бы от… Нет, не от удивления, а от какой-то необъяснимой радости…

Она тут же вытащила из корзины кусок черничного пирога и откусила, чтобы выкинуть из головы эту жуткую мысль.

– Да, отчасти человек, отчасти ирландский эльф, отчасти бродница. Предки намешали крови! Но на магию это почти никак не влияет, – объяснила тем временем Мила, сумев выпасть из оцепенения, как только Севина рука вернулась на место. – А не про тебя ли говорил Дивномор, когда распределял нас по командам? Ты сын известного целителя?

– И ведь это ты умеешь превращать воду в живую? – вставил Антон. – Я бы тоже мог, у меня прекрасная выдержка и я не боюсь потусторонних, но вот только не играю на дудочке…

– Животворение воды – очень сложный обряд. – Майя, выпив уже второй стакан медовухи вместе со всеми, подключилась к разговору. – Да и вообще быть целителем слишком сложно. Мало кто выбирает этот путь.

– Точно, это большая ответственность. Особенно трудно хранителям.

– Каким хранителям? – уточнила Маргарита.

– Ну, лекарям-хранителям, – сказал Антон.

Маргарита тут же посмотрела на Полину, но та только пожала плечами.

– Полина с Маргаритой выросли с потусторонними. Так что не удивляйтесь, что они делают такие непонимающие лица, – улыбнулась Василиса. – Лекарь-хранитель – это такой целитель, который, совершая специальный обряд, обязывает себя охранять жизнь колдуна. Другими словами, если этому колдуну будет угрожать смертельная опасность, хранитель должен ценой даже собственной жизни спасти его.

– Но с какой стати кто-нибудь на это пойдет! – воскликнула Маргарита.

– Хранителям… много платят за это. Ну, и потом, это честь…

– Мой отец – хранитель Ирвинга, – сказал Сева. – Правда, я не уверен, что ему за это платят, – добавил он со странной улыбкой. – Это я к вопросу о чести.

– А ты станешь чьим-нибудь хранителем? – спросила Айсулу таким сладким голосом, будто предполагала, что Сева ответит: «Да, твоим!».

– Скорее всего…

Он, к ее огорчению, ответил по-другому.

– Чьим же?

Сева, выждав паузу, слегка качнул головой в сторону Мити.

– Нашу семью с древних времен охранял род Заиграй-Овражкиных, – сказал Митя. – Но несколько поколений назад связь оборвалась. Однако судьба – странная вещь.

Первая бутылка медовухи закончилась, за ней появилась вторая, потом третья. Наперсницы с интересом наблюдали за изменением настроения команды, за тем, как их беседа становилась все громче, чаще звучал смех. Маргарита пыталась определить, на кого же чаще смотрит Майя – на Севу или на Митю, и выходило, как бы странно это ни казалось, что на Муромца.