Елена Звёздная - Настоящая черная ведьма

Пройдя по площади, поднялась, вошла в лавку и…

— Я хочу участвовать в жизни нашей дочери, — хмуро, тихо, но очень решительно заявил сидящий в кресле Зигфрид.

Остановилась, недоуменно глядя на мага, затем вошла, закрыла двери и, сложив руки на груди, ответила:

— Не по регламенту.

Он поднял голову и молча посмотрел на меня. Сейчас парень выглядел как самый типичный белый маг — распущенные по плечам волосы, хмурое суровое лицо, пристальный немигающий голубой взгляд, решимость и безапелляционность света налицо.

Но что касается решимости и безапелляционности, то мы, черные, белым вовсе не уступаем.

— Свободен, — черная ведьма указала на дверь.

И вот это уже было полностью по регламенту. Да-да, именно так и поступали ведьмы с использованными магами. Правда, я его не использовала, ну да мелочи, по факту он мне совершенно с другой целью понадобился.

Жаль, магу этого объяснить никак нельзя было.

— Аэтелль, — Зигфрид продолжал смотреть на меня и даже не двинулся с места, — заметь, я не предъявляю никаких претензий и даже в чем-то польщен, что ты выбрала меня, но…

— Но мне лично все равно. — Я демонстративно распахнула дверь.

Маг не двинулся с места, и выражение его лица стало упрямее.

— Как пожелаешь, — утратила остатки терпения злая черная ведьма. — Дохрай.

Через мгновение белого мага в моей лавке уже не было, а дверь закрылась сама. После чего, уставшая и расстроенная, я отправилась спать, направив впереди себя чистящее и прибирающее заклинание. Так что когда поднялась, в спальне уже никакими белыми магами и не пахло.

Стягивая черное платье, подошла к окну, посмотрела на площадь — мэр кружил в центре танцевальной площадки белую магианну, практически весь Бриджуотер кружился там же, праздник был в разгаре.

Мэтра Октариона нигде не было видно.

Не удивлена — белые брезгливы, и пусть у них, как у нас, черных, нет регламента, запрещающего отбивать мага у другой ведьмы, зато у…

В этот момент я увидела, как к ступеням моей лавки подошел Зигфрид с букетом. Маг молча положил цветы на ступени, развернулся и ушел. На душе стало окончательно паршиво. Нет, по регламенту я все сделала правильно, вот только от этого было как-то совсем мерзко.

А впрочем, о какой паршивости на душе может идти речь?! Я черная ведьма, совести, стыда и сопереживания у меня нет и в помине!

Напомнив себе об этом трижды, я отправилась спать. В конце концов, иного выхода в данной ситуации не было, потому что как ведьма я значительно слабее мэтра Октариона, а значит, оставалось лишь прибегнуть к хитрости и подлости, что я, собственно, и проделала. И мне не должно быть за это стыдно, вот никоим образом.

Ночью, примерно так часов после двух, на площади раздался отчаянный мужской вопль — сонно приоткрыв один глаз, глянула на часы, прикинула количество прошедшего времени и поняла, что зелье красоты и привлекательности прекратило действие. Да, кому-то очень не повезло оказаться уже женатым.

За час до рассвета кто-то заорал: «Ведьма, только попадись мне!» Я, то есть собственно ведьма, только зевнула, а на площади кто-то крикнул самоубийце: «Мужик, тебе рано умирать». Улыбнулась, полностью согласная с умным советчиком. И тут третий голос добавил: «Не, сама госпожа ведьма, может, и не убьет, но ее теперь господин мэр под опеку взял».

Сон как рукой сняло.

Вскочив с постели, накинула ведьминский плащ, выбежала на балкон и рявкнула:

— Что?!

На площади, как и всегда после праздников, обреталось пару десятков сильно любящих выпить и не особо любящих после испития домой ползти — но это до меня, а вот после моего вопля народ мигом бодренько расползся, чуть ли не рысью, а кто-то, спрятавшись за фонтан, возьми да и крикни:

— Так на лавке вашей вывеска имеется…

Не вступая в дискуссию, спустилась вниз, вышла из лавки, посмотрела на дверь и…

«Объект под опекой мэрии».

Табличка была насыщенного золотого цвета, надпись черная, ниже красовался штамп мэрии. Нет, такое мне уже доводилось видеть, к примеру, на школах. И данная вывеска свидетельствовала, что по любым спорным и имущественным вопросам следует обращаться не к руководству данных заведений, а непосредственно в мэрию, которая, собственно, и патронирует их. То есть вот так вот с тяжелой руки мэра меня приравняли к… да к детям! Меня!

Глаз задергался сам. В следующее мгновение в табличку полетело заклинание.

И вот после этого я преспокойно вернулась в лавку, поднялась и легла спать, улыбаясь самой довольной улыбкой.

Ночь закончиться нормально так и не удосужилась. Сначала кто-то швырнул, и я догадываюсь кто, мне на балкон табличку с надписью «Мэр под опекой черной ведьмы» — только хихикнула сквозь сон, просто господин Вегард еще не был в курсе, что едва он приволок мне эту табличку, на здании мэрии мгновенно материализовалась другая, полностью этой идентичная. Ну ничего, вернется, увидит и окончательно…

Бадзиннь!

Уже вернулся. Быстрый.

Коварно улыбаясь, отправила вниз сообщение: «Господин мэр, у меня был сложный день, а вы мне спать мешаете». Сообщение умчалось вниз черным облачком, продемонстрировавшись адресату, самоуничтожилось вспышкой зеленой молнии.

А потом мне не спалось — ждала ответа. Не дождавшись, выскользнула из постели и выглянула из-за занавески — мэр молча уходил в мэрию с двумя табличками в руках. Это он еще не знает, что там, на мэрии, уже сияет третья…

Ловца почему-то стало жаль. Все же он мне сегодня жизнь спас и вообще.

Утро я встретила на кухне. Весело напевая песенку про «Пибоди-пабоди», то есть про старую колдунью, которая в лесу все мухоморы превратила в ягоды малины, отчего большой черный медведь осерчал очень, вернулся и… Нет, это веселая песенка, в итоге ведьма и медведь пошли собирать малину вместе. Так и я — собиралась подружиться с мэрской мордой. Точнее, отблагодарить за спасение моей черноведьминской жизни. А потому на плите жарились блины и бекон, лопатки и сковородки орудовали без меня, подпитанные магией. Я же творила бутерброды с ветчиной — магически это не получалось никогда, нож резал слишком большие куски, соответственно, приходилось вручную. Но мне почему-то нравилось, и, напевая песенку, я резала ветчину и сыр, укладывала зелень, заворачивала все в промасленную бумагу.

В этот момент к лавке кто-то подошел. Кто-то очень недобрый и с очень дурными намерениями. Откуда я знаю? Дохрай мгновенно перешел на боевой режим и устроил пришельцу лавовый душ, Дохрай у меня с нехорошими индивидами не церемонится, так что мне не было смысла даже выходить и смотреть, кто там, — смысл смотреть на обугленных?

Но тут раздался рев: