Саша Готти - Влада и заговор Тьмы

– Людвиг Батори? – ахнула Влада, и тролль сокрушенно покачал головой.

– Он самый, будь неладен.

– А я? Меня тоже переводят?

Тролль хмыкнул.

– Тебя в первую очередь… Ты же…

– Что – я же? – настороженно переспросила Влада, видя, что тролль колеблется, говорить что-то ей или нет.

– Ну… – Тролль замялся. – Ты ведь побывала в янве, да?

– Угу, – кивнула Влада. – И, кажется, еще дальше.

– Ничего себе, – тролль не нашелся что еще сказать и некоторое время озадаченно молчал. – А я думал, что люди так не могут.

Влада молча кивнула головой, чувствуя, как по рукам и спине пробежал озноб.

Тролля явно распирало от любопытства, но, поглядев на Владу, он перестал задавать вопросы.

– А в Утесуме такое творилось, – нарочито веселым голосом начал говорить он. – Людвиг решил, что темный мир прорвался сюда, и умертвия носятся по этажам табунами. Теперь я знаю, что такое экстренная эвакуация, – это жесть… Многие до сих пор из себя колючки от чертополохов вытаскивают. Народ, что оставался в Черном Кратере, обратно уже не пустили – всех начали вывозить автобусами ранним утром. Преподаватели остались пока тут, в Светлом корпусе, но в Утесум никто не суется…

– А Митя?

– Митяй жив остался, повезло. Только… – Егор хмыкнул, поглядев на потолок. – Только он теперь разговаривает по-другому. Шарфы мамины больше не носит, видеть, говорит, их не могу больше…

Влада неловко улыбнулась, глядя, как Егор хмурится, потирая переносицу и зажмуривая глаза.

И все-таки что-то было не так, как раньше.

Тролль разговаривал с ней, переживал за нее, но в его голосе проскальзывала неуверенность, будто между ними теперь была глубокая невидимая трещина. Во всяком случае ни разу не назвал ее темноглазкой, как раньше. Да и старался на нее не смотреть, то разглядывая ногти, то ботинки, то потолок.

– А ноября на улице нет, потому что это я сделал… – продолжил тролль. – Тойво сказал, что ты очнешься, если вокруг тебя что-то резко изменится, как только твой организм получит положительный стресс… Что-то типа того. Вот тебе и чудо – изменение времени года на площади сто метров. Хотя башка теперь раскалывается. Как видишь, слуга муранов сам себя превзошел.

Егор замолк, разглядывая свои не слишком чистые ногти с хмурым видом.

«Обижается, а сам май для меня делал…» – подумала Влада, с нежностью разглядывая непривычно бледное лицо Егора, его чуть грубоватые черты, непослушную русую челку, которая лезла ему в глаза.

– Егор… – Влада вдруг взяла тролля за руку – та была теплой, с обветренной кожей, а ногти с заусенцами. – Ты все равно еще злишься на меня, я же вижу. Ну забудь ты мои слова про слугу Мурановых, а? Мы ведь друзья с тобой, как раньше, да?

– Мы… хорошие знакомые, – Егор осторожно высвободил свою руку.

– Послушай, ты извини меня… Я уже знаю, что никакого морока ты на Инферну не наводил!

– Могла бы и сразу мне поверить… – буркнул Егор. – Я просто Инге об этом сказал в шутку, чтобы ко мне не лезла. А она поверила и пригрозила, что расскажет Батори, когда он приедет. А с Батори шутки плохи, сама знаешь. Я и вляпался…

– Это называется шантаж, – улыбнулась Влада. – Рассказал бы правду, а не скрытничал.

– Ну вот еще, – буркнул тролль. – Что, я с девчонкой – сам, что ли, разобраться не могу?

– Если бы мог, на танцы бы Ингу не водил, – поддела Влада тролля. Ей очень хотелось, чтобы он ей ответил привычной колкостью, но Егор только мрачно хмыкнул, поморщился, как от зубной боли, снова потерев переносицу. У него явно болела голова – было видно по глазам, сейчас усталым.

– Егор, хватит дуться! Ну что ты упрямый такой тролль, а?! – Голос Влады зазвенел громче. – Ты мой лучший друг, самый лучший!

Она даже попробовала сама надуть губы и кинуть на него типичный девчоночьи-кокетливый взгляд, мысленно обругав себя кикиморой.

Парень не успел даже удивиться как следует – дверь комнаты распахнулась, на пороге стоял дед.

– Я услышал, что тут разговаривают, – дрожащим голосом заговорил он. – Внучка! Ты очнулась?!

Вандер Францевич был так взволнован, что даже не заметил Егора и то, что в комнате не совсем адекватное время года.

– Дед… – Влада вздохнула и улыбнулась. – Я пить хочу, можно?

– Конечно! – Вандер Францевич скрылся за дверями и принялся громко звать срывающимся голосом: – Мара! Она очнулась! Ей нужно померить температуру, принять витамины! Мара, ты слышишь?!

Мара…

Значит, кикимора тоже тут, и дед уже называет ее просто по имени. Пока Влада валялась в беспамятстве, уже подобралась к деду, обставила его комнату своими вещами. Вот откуда эти нелепые книжки, шелковые ленточки и салфеточки с цветочками.

Из недр квартирки раздался вскрик, и знакомые каблучки застучали по коридору.

– Нет, только не это, – простонала Влада, натягивая на голову одеяло. – Дайте мне умереть спокойно…

Спустя несколько секунд в комнате шумно воцарилась кикимора. Она страшно удивилась, увидав май за окном, и отправила Егора на кухню принимать таблетки от головной боли, заставила деда бежать ставить чайник, принялась восклицать и ахать вокруг Влады, пока та не сделала вид, что сейчас снова потеряет сознание.

– Измерение температуры тела человека осуществляется с помощью термометра, – громко начала читать вслух одну из своих книг Мара Лелевна. – Кошмар! Что такое термометр, никак не пойму! На картинке опять похоже на карандаш!

– Этот Людвиг Батори был прав, что разогнал Утесум! – громко возмущался дед, чиркая спичками на кухне и гремя чайником. – Шутка ли – ректор не выходил из янва, один декан оказался фантомом, а другой – преступником и интриганом, который нарушил все тролльские законы из возможных!!! Безобразие!!! В прежней школе, где я работал, порядка было больше. Моя внучка чуть не погибла, я так Батори и сказал – оставьте ее в покое и никаких расспросов!

Наконец, он вошел в комнату, держа какие-то таблетки и бутылочки в руках.

– И что тебе ответил Батори? – спросила Влада, понимая, что спор с ним деду дался нелегко.

– Он не успел ответить. Там был Алекс Муранов, очень толковый и сообразительный юноша, – хмыкнул дед. – Батори пришлось признать, что ты пострадала из-за интриг и разгильдяйства в деканате Утесума. Так что никаких допросов и расспросов к тебе не будет, а мы утром уезжаем.

– Домой? – с тоской спросила Влада.

– Домой? Нет-нет… – Дед покачал головой. – Мы поедем в Огоньково, это в Подмосковье. Там… – Он выжидающе взглянул на Мару Лелевну в поисках поддержки.

– Там у меня большой дом! – подхватила кикимора. – Мы весело встретим Новый год! Будет много гостей, ты забудешь все плохое, что произошло…

Оба – и дед, и кикимора – выглядели настолько радостными, что Влада сразу почувствовала какую-то фальшь. Так вела себя врач, которая однажды пришла к ним с дедом домой, когда Влада тяжело заболела воспалением легких. Она долго тревожно перешептывалась с дедом в коридоре, а потом оба вошли в ее комнату, и у них были точно такие же радостно-напряженные лица. Это означало, что все крайне плохо, а может закончиться еще хуже.