Лина Алфеева - Академия в подарок

– Никогда не думала, что добровольно отдам своих детей в руки огненной фурии, – процедила сквозь сжатые зубы Киара.

Она и не представляла, что настоящая огненная фурия смертельно бы обиделась, услышав эти слова. Для летучих воительниц я была ходячей насмешкой над их родом. Мало того что уродка с неполным комплектом рук, так ещё и сдохлик полярный. Больше всего фурий бесила моя водная ипостась и хвост. Да, я не собиралась проводить внеплановую лекцию об огненных девах из Инферно, но и выслушивать обвинения, идущие не по адресу, было выше моих сил.

– Огненная фурия никогда бы не смогла отправиться за твоим малышом за Грань, и зов Богини Земли она бы также не услышала.

Киара молча кивнула в ответ. Она усиленно пыталась вникнуть в услышанное и понять заодно, что я такое. Бесполезное занятие, я и сама за двадцать пять лет не разобралась. Впрочем, никто из Глав Родов элементалей тоже. Пары, принадлежащие полярным стихиям, обречены на бездетность. Одно время я сутки напролёт проводила в архивах, изучая случаи рождения детей у огненно-водных или воздушно-земных элементалей. В каком бы из миров Четырёх Стихий я ни собирала информацию, в моём распоряжении оказывалась тоненькая книга учёта малышей, рождённых у пар сопредельных стихий, и с десяток научных трудов, опровергающих саму возможность зачатия у полярных. Считается, что элементаль должна быть предана лишь одной стихии и посвятить жизнь служению ей. Официально смешанные союзы не запрещены, но на рождённом вопреки законам природы малыше всегда будет лежать печать смеска.

Дриада вывела Киару за границу круга, потом взяла одного из спящих младенцев из корзинки и поднесла ко мне. Я тут же вскочила на ноги, но руки протягивать не спешила. Хранительница укоризненно нахмурилась, дескать, чего тормозишь-то, и только тогда я рискнула принять малыша.

Богиня! Какой же он кроха. Такой розовенький, крепенький, а как спит, только носик чуть слышно посапывает. Пробудившееся пламя костра было мягким, словно домашний очаг. Золотистый огонь скользнул на ладонь и заиграл на кончиках пальцев. Прости, малыш, но мне придётся тебя разбудить. Я провела по тёплой, пахнущей молоком щёчке, дотронулась до лба. Ребёнок сморщил носик и чихнул. Краем сознания отметила гул, пронёсшийся по поляне. Перевёртыши всё ещё мне не доверяли. Ну и пусть, я‑то в себя поверила. Пляшущее на коже пламя начало алеть, мягкое и золотистое, оно приобретало оттенки оранжевого и красного, а вместе с ним росла и тревога. Что, если я не смогу сдержать стихию и оставлю на нежной коже рысёнка огненную печать? В прозвучавшем в голове смешке отчётливо слышался треск горящей древесины:

«Джинни, с чего ты взяла, что Огонь ранит своих последователей?»

Я застыла в растерянности, не в силах поверить, что стихия ко мне обратилась. Впервые она сочла меня, огненную элементаль, достойной разговора.

«Я обращался к тебе, Джинни, но ты меня не слышала…»

Вздрогнув, прижала малыша к себе, словно стараясь защитить от Первородного пламени. Не позволю, не отдам! Страх бурлящим гейзером выплеснулся наружу. Родное и ласковое пламя стало невыносимо горячим, я стиснула зубы и зажмурилась.

«Вода… Слишком много… Она душит… Меш-ш‑ает…» – прошипел Огонь, будто в него и в самом деле плеснули воды. Языки пламени дёрнулись, скользнули по ногам и начали затухать. Костёр терял силу, вместе с ней уходила и боль.

«Джинни Джай-Дайз, ты что, решила завалить ритуал? – Мысленный голос Даркана звенел от ярости. – Неужели ты и в самом деле ни на что не способна?!»

Вот только не надо мне лишний раз напоминать, насколько я никчёмная! Сама прекрасно знаю! Безошибочно повернув голову, выхватила в толпе перевёртышей высокую фигуру Даркана. Запихни меня в Бездну, я и во Тьме смогу найти своего демона. По голосу. По запаху. По острому, пульсирующему желанию, которое заставляет, бросив всё, лететь навстречу пламени…

Чудовищным усилием смогла отвести взгляд от Шэлгара и тут же почувствовала себя такой одинокой.

«Тогда зачем ты каждый раз норовишь от меня ускользнуть? Позволь мне помочь тебе, Джинни. Огонь – это не только сила и свобода, он может быть разным: чутким и ласковым, как сердце матери, всепоглощающим и неудержимым, как истинная страсть…»

Пламя костра взметнулось выше головы, даже небо на мгновение стало золотистым. Я прижала к себе рысёныша, словно утопающий, цепляющийся за обломок плота. Даркан был прав: Огонь может быть разным. Он придаёт силы, наполняет энергией, но он же и сжигает изнутри, требует отдачи. Полученный дар нельзя сохранить, спрятать, оставить для себя, а ещё огненная стихия не направляет, не даёт подсказок. Так каким же будет твой путь, малыш? Рысёнок, будто услышав немой вопрос, открыл голубые глазки и схватил меня за указательный палец. Огонь соскользнул с него и обвил крошечное запястье. Малыш нахмурился, помахал ручкой, на которой теперь красовался пылающий браслет, и счастливо рассмеялся. Я приподняла новорождённого повыше, давая перевёртышам рассмотреть огненный символ. Торжествующий рёв пронёсся над поляной.

Да что ж они детей-то пугают?! Тише-тише, мой сладкий, не надо морщить личико. Просто большие дяди очень рады, что ты познакомился со стихией. Теперь ты вырастешь большим и сильным рысем и сможешь драть глотку не хуже своего папочки. Ну всё, хороший мой, теперь мне надо заняться твоими братиком и сестричкой. Будешь помнить тётю Джинни? Да? Малыш счастливо рассмеялся, а потом закашлялся. Я осторожно перевернула его, так, чтобы головка оказалась лежащей на моём плече. Рысёнок ещё раз кашлянул, и что-то теплое и мокрое поползло у меня по спине. Похоже, юный перевёртыш решил пометить меня на прощание. Оставалось надеяться, что его брат и сестра не последуют его примеру.

Я ожидала, что омовение малышки будет развиваться по похожему же сценарию, но ритуал преподнёс мне сюрприз. Нет, юная рысь не оставила мне на память «подарочка». Её пламя оказалось подобно фейерверку. Стоило мне призвать Первородный огонь, как в небо взметнулись тысячи искрящихся огоньков. Когда я передала девочку на руки дриаде, та улыбнулась и, поцеловав в лобик, нарекла крошку Искоркой. Тагир и Киара переглянулись и одобрительно закивали.

Рысёнка, за которым я была вынуждена прогуляться в Сумеречье, я приняла с особенным трепетом. Как-никак мы теперь связаны. Руки дрожали, я с волнением всматривалась в личико спящего малыша. Каким же будет твоё пламя? Будет ли оно бесстрашным, как у брата, или окажется искромётным и полным беззаботного очарования, как у сестры?

Костёр потемнел, красные пляшущие языки окрасились в цвет спелого граната и были встречены недоуменным гулом перевёртышей. Кто-то умный предположил, что это элементаль специально всех пугает, а дриада робко поинтересовалась: