Диана Джонс - Сказочное невезение

Конюшенный мальчик сказал, что Тейтрон был лошадью старого графа и его, скорее всего, скоро продадут. Я сразу подумал: будь у меня деньги, я бы обязательно его купил. Новому графу нравятся совсем другие лошади, пояснил мальчик и показал нам двух жеребчиков помельче и потемнее, с кошачьей повадкой, – они, по его словам, принадлежали графу Роберту. Звали их Восход и Закат. Кристофер морщил нос от отвращения – ему тут явно не нравилось; он сказал, что имена какие-то слюнявые. У леди Фелиции было три лошади: Айсберг, Пессимист и Оракул. Оракула как раз седлали в конце амбара, готовили для верховой прогулки леди Фелиции. Везет же ей.

Мы последили за этим процессом – я с интересом, Кристофер позевывая, но тут мальчик упомянул, что в соседнем амбаре держат автомобили.

– Ага! – сказал Кристофер, разом проснувшись. – Отведешь меня туда?

Из этого я сделал заключение, что в лошадином амбаре Кристофер не обнаружил никаких следов Милли. Я без особой радости зашагал вслед за ним в соседний амбар, где вместо дивного запаха сена и лошадок витал запах выхлопных газов. Шестеро щеголеватых механиков начищали стоящие в ряд автомобили.

– Это уже лучше, – сказал Кристофер. – Выше нос, Грант. А то у тебя вид какой-то похоронный.

Я вздохнул:

– Я тут думаю, что только по ошибке не родился в этой жизни конюшенным мальчиком. Хотя, с другой стороны, вряд ли кому-то вообще дано выбирать. Наверное, из-за того же, из-за чего мне досталась моя плохая карма, я и родился в книжном магазине.

Кристофер бросил на меня один из своих долгих, рассеянных взглядов – мы как раз протискивались между машинами.

– А с чего это ты взял, что у тебя душа из комиссионного магазина, Грант? Я не вижу тому никаких подтверждений.

– Дядя Альфред знает это наверняка, – ответил я. – И он так сказал. Предыдущая жизнь у меня не задалась.

– Не стоит безоговорочно верить дяде Альфреду на слово, – сказал Кристофер. – Ого, посмотри-ка. Из этой машины все внутренности торчат.

Мы прислонились к стене рядом с той самой машиной, и Кристофер принялся с совершенно дурацким интересом вглядываться в манипуляции механика, шуровавшего под капотом. Я зевнул.

– Может, хватит глазеть, Грант? – спросил Кристофер, когда проползли пять совершенно бесконечных минут. – Нам еще нужно бы взглянуть на сад.

Механик объяснил нам, как самым коротким путем попасть в парк – через калитку на другом конце двора, напротив амбара. Кристофер вприпрыжку двинулся за мной следом. Я как раз открывал эту самую калитку, когда вдруг раздался оглушительный автомобильный рев – причем страшно злобный рев, этакое пум-пум-пум-БАХ! – и во двор через открывшиеся ворота влетела красная спортивная машинка. Остановилась с визгом, разметав гравий и выпустив длинный хвост вонючего синеватого дыма. Двое сидевших в ней молодых людей покатывались со смеху.

– Экий был ужас! – проговорил один из них, когда двигатель смолк после последнего пум-баха.

– Ладно, хоть доехали, – сказал второй, сидевший за рулем.

Кристофер мгновенно толкнул меня в открытую калитку, а потом придержал ее, не закрывая до конца, чтобы видно было кусок двора с красной машинкой.

– Семейство, Грант, – пояснил он.

Молодые люди, по-прежнему хохоча, выскочили из машины. Тот, что сидел за рулем, громко крикнул:

– Лессинг! Боюсь, без вас тут никак. Машина совсем расхворалась.

Подошел механик, за которым мы наблюдали до того, и сказал:

– И что с ней на сей раз, милорд?

Второй молодой человек, проглотив смешок, ответил:

– В центре Столчестера у нас отвалилась какая-то деталь. Роберт сказал, что она просто для красоты, но похоже, что не совсем. Я сказал ему: если ты в этом уверен, так и останавливаться не стоит. И зря.

– Вот-вот, это Хьюго во всем виноват, – подхватил водитель. – Ему так хотелось поскорее добраться до дому, пришлось гнать эту беднягу по самым крутым альпийским склонам.

Оба молодых человека опять покатились со смеху.

Я таращился на них через щель: Кристофер по-прежнему придерживал калитку. Одежда на них была самая обыкновенная, росту они были среднего, худощавые, светловолосые. Ни дать ни взять друзья-студенты хохочут и перешучиваются после веселой поездки. Но выходило, что тот, у кого волосы посветлее, – сам граф Роберт, а повнимательнее вглядевшись в другого, я сообразил, что это Хьюго. Просто я не узнал его без лакейского платья.

Тогда я уставился на графа, в надежде ощутить, что это он – виновник моего Злого Рока. Но не ощутил ровным счетом ничего. Граф был самым обыкновенным, жизнерадостным, здоровым молодым человеком, вроде тех студентов, которые приезжали в Столчестер покататься на лыжах. Я сунул руку в карман жилета и сжал в кулаке пробку от бутылки с портвейном, в надежде, что она мне поможет, но ничего не произошло. Граф по-прежнему выглядел самым обыкновенным, довольно симпатичным юношей. Я ничего не понимал.

Пока я таращился, Лессинг высказывал молодым людям что-то в том смысле, что машины имеют обыкновение ломаться от одного их взгляда, так что уж он пойдет посмотрит, чего они на этот раз натворили. После этого он добродушно пожал плечами и отправился за инструментами.

Едва он скрылся, граф и Хьюго повернулись друг к другу, уже без всякого смеха, и постояли некоторое время с видом трезвым и скорбным.

– Ну что же, Хьюго, – сказал граф. – Похоже, пора возвращаться к обычной жизни.

После чего они зашагали вслед за Лессингом в амбар.

– Интересные дела, – заметил Кристофер, аккуратно прикрывая калитку. – Только Милли здесь нет, Грант. Придется поискать в других местах.

Мы прошли по садовой дорожке на зады поместья. Сад был просто огромным. Были тут покрытые папоротником уступы, плоские участки с прудами, заросшими водяными лилиями, фонтаны, арки, увитые розами, и большой участок, усыпанный гравием и засаженный подстриженными деревцами всяких дурацких форм; в конце концов мы оказались прямо за домом. Здесь сад напоминал одну из тех головоломок, собрать которые почти невозможно: самые разные цветы, высаженные на длиннющие клумбы, а между ними – заросшие травой шпалеры.

Тут я притормозил:

– Нельзя, чтобы нас увидели из окон.

– Я тебя уверяю, Грант, что ни одна душа нас не увидит, – сказал Кристофер. – Зря я, что ли, чародей с девятью жизнями?

Он зашагал вперед, я – следом, причем куда менее отважно. Мы шли по бесконечной тропинке прямо посередине этой головоломки, с обеих сторон поднимались пушистые стены из цветов, уши наполняло гудение пчел. Нас было прекрасно видно из окон за спиной, однако никто не примчался и не принялся на нас орать, из чего я заключил, что волшебство работает исправно.

– Здесь я тоже чувствую какую-то странность, – сказал Кристофер, – но не так сильно, как в верхней части дома.