Диана Джонс - Волшебный витраж

– Жду не дождусь фестиваля, – признался Эйдан. – Никогда в жизни такого не видел.

Эндрю оторопел. Ему в голову не приходило, что фестиваль может иметь какое-то отношение к ним с Эйданом. Он помнил, какая скука одолевала его самого, когда дед из года в год отправлял его восторгаться чемпионскими овощами мистера Стока.

– Вдруг тебе не понравится? – отозвался он.

– Понравится-понравится! – ответил Эйдан. – Только там, наверное, деньги нужны.

Эндрю вздохнул:

– Берут плату за вход, и все аттракционы и конкурсы тоже сколько-то стоят. Хорошо. Я с тобой схожу.

Эйдан возликовал – и благодаря этому продержался все унылое утро, пока они с Эндрю и Рольфом осторожно пробирались по наружной стороне мощных колец колючей проволоки, которую нагородил мистер Браун. Проволоки было столько, что местами она оттесняла их чуть ли не на противоположную сторону дороги, а местами приходилось продираться через крапиву и отбиваться от шипастых кустов, норовивших вцепиться не хуже колючей проволоки. Было пасмурно и душно – идеальные условия для мошки, комаров и слепней. Когда на полпути Эндрю, Эйдан и Рольф сели подкрепиться, их искусали с головы до ног, даже Рольфа. Остаток дороги пес то и дело садился и обстоятельно, с хрустом почесывался.

К этому времени от ликования Эйдана не осталось и следа. Намечавшаяся вчера мозоль превратилась в полномасштабный волдырь – большой, мокрый, саднящий. Эйдан чувствовал, как на другой ноге наливается второй такой же. Однако в конце концов – хотя ждать этого конца концов пришлось ужасно долго – обход завершился. Они вышли на дорогу, поскольку оборонные сооружения мистера Брауна заняли все место между обочиной и болотом, и для Эй дана было большим облегчением, когда они наконец дошли до колдобины и поняли, что дело сделано.

И Эйдану полегчало еще больше, когда он увидел, как на поле у дороги выгоняет своих коров Уолли Сток. Уолли помахал Эндрю и подошел к ним. Ему, естественно, хотелось поболтать. Эйдан с радостью сел в траву рядом с Рольфом, который не упускал случая почесаться, а Уолли поведал Эндрю, какую чудовищную цену придется заплатить фестивальному комитету за аренду батута и как ненадежны иные организаторы.

– Кстати, а что мистер Браун делает в этом лесу? – продолжал Уолли. Похоже, ради этого он и затеял разговор. – Я думал, лес ваш.

– Мой, – кивнул Эндрю.

– Тогда загляните-ка туда, – посоветовал Уолли. – Там все вдоль и поперек в колючей проволоке. А когда я пошел вызволять овцу, которая запуталась в этой самой проволоке, меня прогнал детина с собакой.

– Что?!

От злости Эндрю чуть не утратил дар речи. Какой был смысл топать по всей границе, подумал он, когда мистер Браун исподтишка захватывает его земли изнутри?

– Идем, Эйдан, – отрывисто сказал он.

Помахал Уолли и широкими злыми шагами двинулся к лесу; Рольф скакал впереди, а Эйдан хромал позади.

Они вышли на овечье пастбище. Когда Эйдан с лязгом закрыл за собой калитку, Рольф был уже на опушке леса. Эндрю дошел до середины поля и видел оттуда в просветах между деревьями густые серые кольца колючей проволоки. Он выругался.

Из-за деревьев выскочила серая собака и с рычанием кинулась к Эндрю. Она бежала прямо к нему – вот сейчас набросится. Эндрю стоял неподвижно, жалея, что не взял с собой палки. Впрочем, ботинки на нем тяжелые, на толстой подметке. Можно будет пнуть эту тварь.

Не успел Эндрю сообразить, что делать, и даже пошевелиться, как Рольф промчался вдоль опушки и прыгнул на серую собаку. Раздался рык, урчание, сиплый лай – все, что положено при нешуточной собачьей драке. Золотой пес сцепился с серым, и они покатились по спутанной траве.

Эйдан позабыл про мозоли и помчался к ним.

– Назад, Рольф! – кричал он.

Ведь он прекрасно видел, какие мощные мышцы у серой собаки, как бежит слюна по ее желтым клыкам. Сейчас Рольф погибнет, защищая Эйдана, и это будет несправедливо. Однако не успел он пробежать и десяти ярдов, как золотое пятно на опушке расплылось и превратилось в мальчика, который сидел на спине у серой собаки, держал ее за ухо и изо всех немалых сил колотил ее по голове.

Серая собака взвыла от боли и, дернув могучими плечами, сбросила мальчика. А потом тоже расплылась. Перекатилась – и обернулась Охранником в драной куртке и перекосившейся вязаной шапке, и тот потянулся узловатыми руками к горлу Рольфа. Но Рольф уже снова был псом и клацнул зубами, метя цапнуть Охранника за руку. Тот отдернул руки, вскочил, примерился пнуть Рольфа в голову. Рольф увернулся от мелькнувшего в воздухе башмака и снова стал мальчиком, а Охранник – собакой и с рыком бросился к босым ногам Рольфа.

Эйдан метнулся вперед, не в силах отвести глаз от драки собак-оборотней. Мужчина, мальчик, золотистый пес, серый пес, мальчик, опять мужчина – Эйдан даже мыслями за ними не поспевал. Эндрю кружил вокруг них, выжидая возможности пнуть серого в голову. Но все мелькало так быстро, что ему не удавалось прицелиться. Слушать этот рык, визг, сиплые вопли было невыносимо.

– Давай, Рольф, бей его! – пропыхтел Эйдан.

При этих его словах драка кончилась. Охранник вырос в человека, занес могучую ногу, чтобы пнуть Рольфа, как только тот из золотого пятна сгустится в собаку. Но тот стал мальчиком. И мальчик бросился на Охранника, пригнув голову, и врезался ему прямо в живот. Охранник выдохнул: «Бвах!» – удар вышиб у него весь воздух из легких, – и медленно повалился навзничь. Тут Эндрю воспользовался случаем и, не слишком церемонясь, пнул Охранника в вязаную шапку. Несколько раз. Он больше не считал Охранника человеком, и это сильно облегчало задачу.

– Вон! – взревел Эндрю. – Вон отсюда, немедленно!

Охранник перекинулся оглушенной запуганной собакой. Эндрю хотел пнуть его еще разок, но этого Охранник дожидаться не стал. Поджал хвост-прут между бугристых задних лап и удрал в лес. Рольф опустился на брюхо, победоносно вывалив розовый язык. Пышный хвост шлепал по траве. Пес словно бы спрашивал: ну как, я все правильно сделал?

Эйдан бросился к нему и обнял.

– Какой ты молодчина! – сказал он. – Дрался с умом.

Рольф с довольным видом лизнул Эйдана в лицо.

– К сожалению, это еще не все, – произнес Эндрю.

Эйдан поднял голову – и увидел еще двадцать фигур в серых шапках, которые выросли на опушке через равные промежутки. Они все были совершенно одинаковые – и все, пусть и очень смутно, напомнили Эйдану Шона. И едва он их увидел, как они двинулись в поле.