Оливер Митчел - Пристанище духа

– А разбить его можно?

– Можешь попробовать… – по тону духа было ясно, что толку от этой затеи не будет. Оставалось сидеть на нарах и слушать бурчание живота, недовольного скудной рабской кормёжкой.

Торги не заставили себя долго ждать. Мерка, Логрена, и ещё нескольких рабов, находящихся ближе всего к выходу, выволокли на помост первыми. Пока работорговец расписывал живой товар, юноша узнал о себе много нового и хорошего. Учитель у него в голове только хмыкал и под конец заявил, что если бы Мерк обладал хоть половиной тех достоинств, которые упоминал торговец, он бы уже за первые несколько дней обучения освоил магию в совершенстве. На что ученик немного обиделся.

К помосту подходили разные люди, приценивались, торговались, отходили. Через несколько минут торга какой-то бывалого вида мужчина купил Логрена. Зачем, Мерк так никогда и не узнал. Уже к середине дня, когда солнце порядком напекло юноше голову, в толпу покупателей вклинилось несколько всадников. Среди них выделялся богатой одеждой мальчик лет тринадцати. По всей видимости, дворянин с охраной. Ленивый взгляд дворянчика, в котором сквозило лёгкое презрение и ощущение превосходства над окружающими, остановился на Мерке и в нём зажёгся явный интерес.

– Вот этого, – показал он холёной ручкой с несколькими перстнями в сторону юноши. – И поехали уже из этого омерзительного места. – Он приложил к носу надушенный платочек.

Пока один из охранников расплачивался с работорговцем, Мерк присматривался к мальчишке. Хотя он и так с первого взгляда понял одно – зачем бы раб ни понадобился благородному йору, они точно не поладят.

Рихер очнулся и в первое мгновение пытался понять, где очутился. Под спиной холодная каменная плита, вокруг кромешная тьма. Пошевелив рукой, он обнаружил, что она чем-то привязана. Ремнём? Ремни… Он вспомнил. Судорожно дёрнулся, но куда там. И руки, и ноги были надёжно прикованы к треклятой каменюке. Тогда пленник затих, решая, что делать дальше. Голова раскалывалась, горло саднило, ужасно хотелось пить. Но сейчас не до этого. Не придумав ничего лучшего, Рихер начал напрягать руки и ноги, пытаясь как-то ослабить путы. Освободить бы хотя бы одну руку и тогда… Каждое движение отдавалось острой болью, проклятая сука изрезала ему всю грудь, вычерчивая ножом какие-то узоры. Но Рихер продолжал бороться, упорно, почти беззвучно, лишь его хриплое дыхание раздавалось в кромешном мраке. Наконец, осознав тщетность этих усилий, мужчина расслабился. Свежие порезы на груди открылись и по его бокам каплями стекала горячая кровь. Он не знал, сколько времени пролежал так. Может, десять минут, а может, час, но ему было о чём подумать, что вспомнить.

Мия. Она всегда говорила ему, что в вине его погибель. А потом ушла, забрав с собой Тома. Парню сейчас уже лет десять. Тогда Рихер проклинал и Мию, и законы Империи, дающие право на развод. Попробовала бы она это выкинуть где-нибудь в восточных султанатах! Потом смирился, а сейчас лежал, прикрученный к холодной каменной плите, и понимал, что она была права. Последнее, что он помнил, прежде, чем оказаться здесь, это как он надирался в «Разбитой кружке». Жаль, что он понял это только сейчас. Через какое-то время дверь распахнулась и пленника ослепил проникший в узкий застенок свет факела. Он услышал лёгкие шаги по каменному полу, а когда смог нормально видеть, она уже стояла над ним. Длиннющие белые, как снег, волосы едва заметно светились, смазливое личико выражало восторг. Она быстро наклонилась и впилась губами в потрескавшиеся губы Рихера, тут же резко откинув голову, так что его зубы лишь беспомощно клацнули в воздухе, и звонко расхохоталась.

– Я начинаю ревновать, – раздался из-за её спины тягучий, немного скучающий голос.

Девушка резко обернулась и, преодолев за пару шагов расстояние от алтаря, к которому был привязан пленник, до входа в каземат, бросилась в объятия второго посетителя.

– Мы сделали это, сделали! – воскликнула она, не отрываясь от мужчины.

– Верно, – хмыкнул тот. – Тебя приняли в круг, и дальше мы сможем действовать более смело.

Теперь Рихер смог его рассмотреть. Среднего роста мужик, каштановые волосы, короткая бородка. Морда ничем не примечательная.

– Как насчёт того, чтобы прогуляться сегодня наверх? – мурлыкнула девица. – По такому-то случаю?

– С удовольствием, но у тебя же незаконченное дело, – взмахом руки мужик показал на Рихера.

Девушка вновь обернулась. Казалось, в ней бурлит неиссякаемый фонтан энергии. Быстро, но плавно приблизилась к Рихеру, в руке её блеснул уже знакомый пленнику нож.

– Дела подождут, – промолвила она, коротким ударом вогнав лезвие прямо в сердце пленника.

Он уже не чувствовал, как она ослабляет ремни на его руках и ногах. Не слышал слов «Поработаю с ним уже после обращения». Не видел, как за посетителями закрылась дверь, и камера вновь погрузилась во тьму. Спустя несколько часов, тело Рихера пару раз дёрнулось, затем плавно зашевелилось, будто под кожей что-то ползало. Лицо начало изменяться, из приоткрытого рта показались клыки, а вырвавшиеся из пальцев острые когти судорожно заскребли по камню алтаря.

* * *

Оказавшись у себя в кабинете, Дарин, наконец, раскрыл сложенный вдвое листок. На нём было написано всего три фразы: «Китэр лен Тосс. Жиль – рядовой второй гвардейской сотни. Салон маркизы лен Арг». То ли Тейнору больше нечего было написать, то ли он осторожничал, но это было всё. Тяжело вздохнув, принц взял со стола маленький серебряный колокольчик. Ристеццо тут же явился на зов. Секретарь не ложился спать, пока в нём могла возникнуть нужда.

– Вызови Гессела, и пусть подадут вина.

– Слушаюсь.

Ждать пришлось недолго, и вскоре особый советник уже сидел в кресле напротив стола, так будто они и не покидали кабинет. Пробежав глазами протянутую принцем записку, он покачал головой.

– Должен признать, ваше высочество, вы меня удивили.

– Что вы об этом скажете?

– Прошу меня простить, но мои люди сообщили о том, что были найдены ещё кое-какие бумаги.

– Они к делу не относятся.

– Ваше высочество, вы уверены?

– Да, – Дарин с трудом подавил накатившую волну раздражения.

– Сейчас не могу сказать ничего конкретного, – пожал плечами глава Особой канцелярии. – Мы немедленно разузнаем всё, что можно об этих людях и установим слежку. Ручаюсь, что завтра вечером мне будет о чём сообщить.

– Утром. Что насчёт салона?

– Насколько мне известно, обычный салон. Разве что гости всегда приходят в масках. Маркиза обожает балы-маскарады, а налёт анонимности придаёт собраниям некоторую перчинку. К слову, салон открыт по вечерам три раза в неделю, и, если не ошибаюсь, как раз завтра там намечается большой приём.