Вера Волховец - Моя мама – ведьма

Показываю браслет. Тыльной стороной, чтобы не заметил впившихся в мою кожу змей. Даже такому дураку будет понятно, что это неспроста.

Впрочем, о том, что Ведьмин Замок можно преодолеть, знают буквально единицы магов в нашем мире. И все кто знает – распространяться не спешат.

– Всех бы вас позамыкать, – хмуро сплевывает стражник мне под ноги, – а то одни сглазы да порчи от вас, отродье вы черномажье.

Ох как здорово. Мне еще и убежденный магоненавистник попался. А я-то думала, что они повывелись в просвещенном Вароссе, разделяющем идеи всеобщего равенства и величия разума.

– И вам хорошего дня, господин, – ласково желаю ему вслед и резко разворачиваюсь обратно. Чертыхаюсь – пока меня отвлекали, морок мой взял и потерял в силе и плотности. Перестал быть для хищной дряни внятной наживкой. И она уже целенаправленно рванула к настоящему Викраму, моему мальчику!

А он-то! Что делает, балбес!

Я точно слышала рожок магической тревоги, я точно вижу, как уже стоят у выхода со стрельбища Алатриан и Джыграмба. Стоят вполоборота, смотрят назад. На одного юного растрепанного балбеса, которому точно в жизни розог мало прописывали!

Тревога?

Опасность?

Какая разница, если у мальчика еще три стрелы на тур, и ему надо уесть соперника.

И он ведь уедает. И первую, и вторую стрелы всаживает точнехонько в яблочко мишени, раскалывая в щепки стрелы Алатриана. Бросается ко второй, падает на колено, даже не подозревает, что сам сократил расстояние между собой и незримой для всех, кроме меня, черной, жаждущей крови твари. И она радостно затрепетала и задрожала всем телом, явно готовясь к броску.

Метится в сердце!

Страх, пронзивший меня – острый и глубокий.

Но не парализующий, наоборот – отшибающий последние остатки осмотрительности.

Испугавшись за сына, я действую грубо и резко – выдираю из земли уже не пыль, а грубый, неотесанный пласт суглинка. Выдираю, бросаю, накрываю им несносного мальчишку как одеялом, запекаю его магическим жаром до каменной твердости.

Тварь, созданная из черной магии, вгрызается в созданный мной камень. Он не может быть ей годной преградой, конечно. Эти твари кости без зубов дробят. Но суть не в этом. Я прицелилась, подгадала, чтобы пара капель моей крови оказались именно напротив сердца Вика. Туда куда целилась тварь. И как только она касается их своим острием-жалом, я уничтожаю заклятие, в мороке иссякает жизнь. Для неразумных тварей это неотличимо от настоящей человеческой смерти.

Кровь – есть, смерть – есть. Миссия выполнена, как сказала бы одна моя очаровательная родственница!

Тварь ликующе верещит и исчезает. А Викрам чертыхается, отряхиваясь от осыпающихся с него градом каменных осколков. К нему уже несется королевская стража и встревоженный нажий радж.

Я промаргиваюсь, оглядываюсь по сторонам – как я и думала, люди, узревшие творящуюся на поле магию, спешат к выходу. О помощи никто не думает – своя шкура дороже. Ну и хорошо. Вон даже бакалейщик бросил свой лоток, и я невозмутимо беру с него кулек семечек. Забиваю мелкую монетку в щель между досками лотка – авось найдет, когда вернется.

Щелкаю змей по головкам ногтем.

– Эй, хватит с вас.

Они нехотя разжимают зубы, я сразу же перестаю ощущать связь с ядром. Пошатываюсь, ощутив резкий упадок сил. Ладно. Лишь бы до дома дойти. А там отлежусь.

Сестер встречаю уже за пределами площади.

– Где ты была, Отрада? – Праша обвиняюще тыкает в мою грудь пальцем. – Ты видела что произошло?

– Кто-то чаровал на змееныша? – с усилием выталкиваю из себя это слово, но для пользы дела – можно. – Видала. Сама в это время у поля у самого стояла.

– Везет, – тихо вздыхает Тинка. По-хорошему вздыхает, значит, гадостей про меня ей Праша наговорить не успела. Хорошо. Значит, и ковен не должен ничего заподозрить.

Будто сглаживаю. Праша подозрительно на меня щурится.

– А где так долго была? Где шлялась?

– Когда толчея началась, я в углу отсиделась, чтобы ноги не оттоптали. Я ж не могу колдовать, чтобы от меня подальше держались, – пожимаю плечами невозмутимо.

Нас учили – своим не врать. Но мне поздно думать об этом – я уже двенадцать лет лгу своим. Первой моей ложью стала ложь о смерти первенца. Сколько вранья уже было с той поры – не сосчитать. От еще одной мелкой хуже не будет. Тем более, что Праша в чарах не сильна, на искренность проверять не будет.

Так. Пару минут посверлила меня взглядом и махнула рукой.

– Идемте по домам. Наша матушка наверняка беспокоится!

– Идемте, идемте, – киваю.

Всеми силами стараюсь игнорировать мысль о том, что в последний раз я колдовала очень спешно и слишком сильно. И вот теперь-то меня, вероятно, найдут. И сошлют.

Да плевать, лишь бы ковен про моего сына не узнал.

– Её Величество просит вас хотя бы о короткой аудиенции до того, как мы покинем Варосс, повелитель.

– Я дам ответ позже, Базу, – Аджит Махавирский болезненно морщится. Происходи все случившееся на его землях, и любой, даже самый прикормленный союзник счел бы такое пренебрежение безопасностью гостей – жутким оскорблением. Уехал бы и долго отплевывался от союза с нагами, выбивая себе те или иные торговые преференции.

И сейчас у Аджита в определенном смысле было желание поступить аналогичным образом. Но Варосс все-таки был самым надежным союзником из всех имеющихся человеческих. И Эмира была лояльна к нагам искренне, а не вынужденно.

– С места проведения стрельбища прибыл Первый Чародей. Желает сделать доклад.

– Пусть войдет, – Аджит коротко кивает, и Первый Глашатай с почтительным поклоном скрывается за дверью.

Интересно, сколько чародеев Эмиры трудились над тем, чтобы обратить этот старый королевский, но все-таки человеческий дворец в пригодную для жизни нагов резиденцию?

Аджит видел этот дворец, бывший летний замок отца Эмиры, до переделки. Работы было проделано действительно много.

– Мой повелитель, – Шрест склоняется в низком поклоне чуть ли не от самых дверей. Старик помешан на условностях дворцового этикета и не приближается, пока радж не выдержит церемониальной паузы и не назовет его по имени.

– Подойди, Шрест. Есть ли тебе что сказать о покушении на жизнь моего сына?

Увы, старый маг не ведет за собой никого, кого можно было наречь виновником и прямо сейчас снести ему голову и руки. Только медленно и степенно проходится по полу своим тускловатым бронзовым хвостом

– Мои глаза узрели черную магию, повелитель, – едва-едва скрипит Шрест, не поднимая лица, – мы не ведаем таких чар. Сие происки старых ведьминских ковенов, это их промысел.

Старые ковены ведьм – это старая мигрень. Старая и неприятная. Потому во многом, что из семнадцати крупнейших ковенов Варосса, нелюдей не чурались только три, и то делали они это в основном молча, отваживаясь на какие-то сделки. А остальные… Любой из них мог организовать покушение на нага-полукровку. Увы, Викрам слишком неосторожен. Еще год назад при дворе Кальдонии показывал юным принцессам волшебные свои фокусы. Король Демитрес обещал молчать о чародейских способностях сына раджа – но кто знает, удержал ли он язык за зубами до сих пор. Сплетни о происхождении Викрама все равно ходили самые разные. И не желали униматься.