Александра Ибис - Академия Безумцев

Каждый день из года в год на протяжении девяти лет я вижу один и тот же сон. Я бегу, крепко прижимая к груди что-то важное и определённо ценное, но не помню, что именно. Открывается дверь – и я попадаю в помещение, похожее на кабинет. Мужчина целует женщину с длинными огненно-рыжими волосами. Она сидит у него на столе. Они оборачиваются, но я не вижу их лиц, только чёрные пятна. Я кричу и убегаю, и что-то важное выпадает у меня из рук.

Потом я всегда оказываюсь в пустой огромной чайной чашке. Я дрожу от страха, сжимая нож для масла в своей руке. Я слышу, как кто-то идёт. Мне страшно, чайная чашка накреняется, и я падаю во тьму, просыпаясь в своей постели.

Как сейчас.

– Ваше Высочество, – меня привычно разбудила Лорина. Моя няня в детские годы и верная служанка в юношеские раздвинула тяжёлые бархатные шторы на окнах моих покоев. – Вы опять читали допоздна, Ваше Высочество. Его Величество будет недоволен видеть мешки под вашими глазами за завтраком.

– Лорина, у меня всегда отеки под глазами. Уж лучше они будут последствиями учёбы, чем бесчисленных кошмаров, – ответила я, садясь в постели и беря со столика на колёсиках чашечку с уже налитым зелёным чаем. Хмуро взглянула на плавающие на дне чаинки и сделала большой глоток, зная, что напиток тёплый, а не горячий. На языке остался привкус лимона. – Почему не кофе?

– Его Величество запретил давать его вам сегодня, – строго сказала Лорина, уже приготовившая мне платье, хотя вот уже девять лет как я предпочитала одеваться и выбирать вещи самостоятельно. Хотя Лорину это и обижало, но я не любила, когда ко мне прикасаются. Могла принять вещи из рук в руки, но не позволять себя одевать. – Вам плохо от него, Ваше Высочество.

– Мне плохо без него, Лорина, и Берни это знает, – я с раздражением отставила чашку и запустила руки в и без того спутанные после сна рыжие волосы. – Ты можешь идти. Я встала.

– Может, помочь вам с платьем? – осторожно предложила Лорина, видя, что я сегодня несколько резковата в движениях, хотя наверняка знала, что получит отказ.

– Сегодняшний день ничем не отличается от предыдущих, Ло, – отмахнулась я и опустила ноги в мягкие тапочки в виде медвежат. – Оденусь сама.

Я подошла к дубовой двери гардеробной, на наружном золотом крючке которой висела вешалка с платьем, и замерла, как громом поражённая, приглядевшись к подготовленному наряду.

– Ло, это же…

– Одно из платьев вашей матушки, – Лорина мгновенно появилась у меня за спиной, как будто и не собиралась только что уходить. – Сегодня привезли из имения вместе с другими вещами, запрошенными Его Величеством. Его Величество подумал, что вы захотели бы их получить.

– Почему я не видела их раньше? – я аккуратно, будто платье было сделано из драконьего цветного стекла, провела рукой по нежно-голубой юбке-плиссе. Мама любила свободные, женственные и простые вещи, я помнила, какой она была мягкой и утончённой в них. Память об этом хранили и её портреты в закрытой для посещения галерее.

– Вы только сейчас доросли до этих вещей, – тихо ответила мне Лорина, ласково касаясь морщинистой рукой моего плеча. Я вздрогнула, но позволила ей эту вольность, как той, кто заменял мне мать на протяжении этих долгих невыносимых девяти лет кошмаров и не покидающей тоски по покойным родителям. – Его Величество не хотел, чтобы вы знали о них и расстраивались, что не можете носить.

– А сейчас могу… – кивнула я и отвернулась от платья к Лорине, предварительно мягко убрав её руку. – Передай Берни мою благодарность, Ло.

– Он ждёт вас на завтрак в сиреневой столовой через тридцать минут, – с улыбкой поклонилась мне моя няня и служанка и ушла, оставив наедине с приятными и вместе с тем болезненными воспоминаниями о матери.

Кажется, я просмотрела на мамино платье не меньше пяти минут, прежде чем скрыться в ванной.

***

У меня болела голова, меня раздражал солнечный свет, и я ни на чём не могла сосредоточиться. Хотя мне очень нравилось, как на мне сидело мамино платье из шифона с тонким синим кожаным пояском на талии, думала я больше о том, как сильно хочу кофе и как меня бесит, что его нет на ломящемся от еды столе.

– Ты так похожа на мать, – сказал Берни, щёлкнув меня по носу, чтобы привлечь внимание.

Я подняла на него красные от недосыпа глаза и натянуто улыбнулась:

– Вряд ли её глаза сияли, как два тёмных фонаря.

– Всякое бывало, птенчик мой, – усмехнулся дядя и сомкнул веки, вероятно, вспоминая проделки любимой старшей сестры.

Моя мать, прошлая королева Арайдена, была признанной первой красавицей королевского двора и по-настоящему талантливой ведьмой. Эванджелина, так её звали, происходила из обедневшего, но древнего дворянского рода Сейромонов. Благодаря своему выдающемуся магическому таланту, она поступила в Королевскую Академию Магии Арайдена и познакомилась с моим отцом, кронпринцем Михаилом.

Берни рассказывал, что папа влюбился в маму на первом курсе, когда случайно попал под дождь из её приворотного и, как она считала, неудачного зелья. Однако когда было приготовлено средство, снимающее любовные чары, и юный кронпринц выпил его, интерес к маме он не потерял. Мои родители поженились сразу после выпуска из Академии. И потому, что они очень друг друга любили, я, их единственная дочь, получилась такой хорошенькой. Ну, так дядюшка говорит. А ещё он рассказывает, что однажды маму чуть не похитил лорд-дракон, но папа проявил мастерство переговоров и не дал украсть свою тогда ещё невесту.

– Птенчик мой, что-то случилось? – спросил меня дядя, передавая мне намазанный лично им хлеб с клубничным вареньем.

– Я снова плохо спала, а ты запретил подавать мне кофе, – я приняла хлеб из его рук и отложила на пустую идеально белую тарелочку перед собой. – Берни, ну хоть чашечку. С молоком.

– Нет, Аня, – отрезал дядя, строго глядя на меня такими же, как у меня и у матери, льдисто-голубыми глазами рода Сейромонов. – И не проси. Можешь съесть немного молочного шоколада.

Я показательно обиженно сложила руки на груди, и Бернард тут же смягчился.

На самом деле, всегда считала, что дядя слишком добрый и мягкий человек, к тому же, как и мама, очень привлекательный внешне. В общем, практически идеальный. Не верилось, что вот уже девять лет король-регент Бернард правил страной по праву родства с покойной законной королевой и опекунства над не готовой к принятию короны кронпринцессой, то есть мной, без каких-либо волнений. А ещё, как мне доподлинно известно, имел четырёх официальных любовниц и как-то справлялся и занимал их всех так, что они обходились без грызни.