Татьяна Зинина - Игры менталистов. Ловушка памяти

А Шерридан не ответил. Знал же, что врать мне бессмысленно. Всё равно распознаю ложь, и тогда будет хуже.

‒ Так, может, эта тиса[1] права? – спросил я. – Может, вас на самом деле стоит отдать под суд? Ничего сверхужасного вам не грозит. Отчисление, блокировка дара на год. Всё.

‒ Отец меня уничтожит, ‒ совсем поник парнишка.

А я нахмурился.

Увы, папаша у него тот ещё гад. Хотя, когда моя старшая сестра выходила замуж, её избранник казался вполне нормальным. Это уже потом в нём проснулся деспотичный самодур, который уже много лет держит в страхе всю свою семью. И за пятно на репутации рода он точно накажет сына. Скорее всего, просто вышвырнет из семьи, лишив и наследства, и содержания.

‒ Хорошо, Шерри, я поговорю с ней, ‒ согласился я, хоть мне совершенно не хотелось во всё это лезть. ‒ Напомни её имя?

‒ Профессор Кайс. Преподаёт историю, ‒ тут же воодушевился племянник, а в его глазах появилась такая явная надежда, что мне даже стало смешно. – Но выглядит она очень молодо, лет на двадцать пять максимум. Светловолосая, красивая. Дядя, всё, как ты любишь.

‒ Предлагаешь мне соблазнить коллегу, чтобы она забрала заявление из управления правопорядка? – усмехнулся я.

‒ Ты можешь просто её попросить, ‒ с лёгкой иронией подметил Шерридан. ‒ Уверен, сумеешь найти правильные слова. К тому же, ты теперь заместитель ректора, она не станет с тобой ругаться. Как я понял, профессор Кайс только что устроилась на работу в академию. А ещё узнал, что её сын в этом году поступил на наш факультет.

После этих слов я вспомнил, почему фамилия Кайс показалась мне знакомой. Точно, глава приёмной комиссии буквально пару дней назад рассказывал, что среди поступивших есть паренёк ‒ настоящий самородок с таким даром, который при должном подходе может по силе переплюнуть даже мой. Значит, он – сын этой принципиальной исторички?

Теперь мне и самому стало интересно на него посмотреть. А первой лекцией у меня как раз стояла теория менталистики у первокурсников. Потому на неё я шёл полный энтузиазма. Хотелось оценить новый набор и, в особенности, этого мальчика. Слишком уж злорадно смотрел на меня профессор Феррис, сообщая, что и мне скоро придёт замена.

Первокурсники встретили меня восторженными взглядами и сияющими лицами. Сидели, не шелохнувшись, слушали внимательно, вопросы задавать опасались. Все, как один, голубоглазые. И только у одного из них радужка уже сейчас отливала аквамарином. Судя по всему, это и есть тот самый многообещающий мальчик.

Когда до конца занятия оставалось десять минут, я решил провести перекличку и заодно познакомиться поближе с представителями нового набора. Им всем было по пятнадцать-шестнадцать лет. Когда-то я тоже пришёл в эту академию в таком же возрасте. Наверное, и на первой лекции сидел с таким же наивным лицом.

В этой группе будущих менталистов из двадцати человек оказалось аж пять девушек. Хотя обычно юные леди предпочитали другие учебные заведения, более, хм, спокойные, откуда выпускали этаких целителей душ. У нас же упор делался именно на применение дара в области разведки и следственного дела. Но и на приличные должности наших выпускников всегда брали очень охотно. Некоторые получали работу уже на пятом курсе. Именно так когда-то произошло и со мной.

Студенты этого набора оказались очень разными, как по происхождению, так и по уровню дара. Были тут и знакомые фамилии – к нам пожаловали целых три представителя высшей аристократии, чьих родителей я хорошо знал. С одним из них – Рэймондом Мирсом я даже учился вместе. Помню, он у нас женился раньше всех на нашей же однокурснице.

Называя фамилию за фамилией, я просил студентов подняться, представиться, рассказать о себе в двух словах. Мне было важно видеть их настрой и понимать силу магии. А вот того самого одарённого мальчугана я оставил напоследок. И вызвал его лишь тогда, когда познакомился со всеми остальными.

‒ Ильер Кайс, ‒ проговорил я медленно, но чётко.

Он сидел на второй парте. Услышав своё имя, поднялся и посмотрел мне в глаза. А я вдруг… вздрогнул. Это было странное ощущение, идущее прямо от сердца. Словно в самой душе произошло землетрясение. И игнорировать такую реакцию было категорически нельзя. Она точно имела смысл, хоть мне пока и неясно, какой.

‒ Выйди, пожалуйста, сюда, ‒ попросил я, хотя остальных не приглашал. Они отвечали, просто поднимаясь с места.

Ильер заметно смутился, даже немного растерялся. Но потом всё же сделал несмелый шаг вперёд и подошёл ближе. Мальчик оказался довольно высоким для своего возраста, хоть и худощавым. Его волосы лежали непослушными вихрами. И, глядя на него, я непроизвольно вспомнил себя в том же возрасте. Меня тоже стригли коротко, мама всё пыталась научить нормально причёсываться, но волосы никак не поддавались укрощению. Потому в академии я и отрастил их до такой длины, чтобы можно было собрать в хвост. С тех пор ни разу не стриг короче, чем по плечи.

Это воспоминание отозвалось теплом на сердце, и Ильера я встретил с покровительственной улыбкой.

‒ Значит, это у тебя самые высокие показатели уровня дара на курсе? – спросил я, поднявшись со своего кресла.

‒ Да, профессор Бестерли, ‒ кивнул мальчик. – И я очень рад, что вы преподаёте у нашей группы. Много слышал о ваших достижениях в менталистике.

‒ Благодарю, приятно знать, ‒ ответил я, заложив руки за спину. – Возможно, ты скажешь нам первое правило любого менталиста?

На несколько мгновений мальчик задумался и напряжённо свёл к переносице чёрные брови. В этот момент он показался мне очень знакомым, будто мы встречались, и не раз. Хотя, наверняка я просто знаю кого-то из его родителей. Всё же дар такой силы точно достался ему от одного из них.

‒ Первое, чему нас учили в школе – это контроль, ‒ наконец, сообразил Ильер.

‒ Верно, ‒ кивнул я. – Именно контроль является самым главным для любого менталиста. Вы должны контролировать дар в любом состоянии. Всегда и везде. Только тот, кто усвоит контроль и сдаст лично мне зачёт по данному направлению, будет допущен к дальнейшему обучению. И сложнее всего придётся именно тебе, Ильер. Потому что чем сильнее дар..?

‒ Тем сложнее его контролировать, ‒ с умным видом покивал парень. – Да, знаю. И очень долго этому учился.

Я улыбнулся, прекрасно его понимая. Сам в юности через это проходил. А он вдруг улыбнулся в ответ, и эта улыбка снова показалась мне до боли знакомой.

Возможно, я бы задержал его после занятия, расспросил бы о родителях, если бы не один момент. Когда Ильер уже хотел отправиться на своё место, руку подняла рыжеволосая пухленькая девушка с большими наивными глазами и странно хитрой улыбкой.

‒ Профессор Бестерли, могу я задать вам бестактный вопрос?