Lars Gert - Сказание о распрях 2

Четвёртым, как это ни странно, был урождённый этих мест – хемантроп по прозвищу Песочник . Этот амулетинец грезил о коврах, о своём собственном торговом караване, состоящем из множества верблюдов, и о многом другом.

Пятым, и последним другом для Бренна являлся представитель племени красномазых , который твердил одно и то же, а именно: вначале были драконы, и однажды драконы вернутся. Все расценивали это как некую внутреннюю философию иностранца, и не возражали. Но истории про драконов от него просили все.

Подошёл день, подошёл час: вот, скоро Бренну четырнадцать. И уже выбран удобный момент, дабы сбежать, ибо видел он, в каких условиях трудятся настоящие рабы. И поспешил сообщить он обо всём друзьям. Но уж настолько он им доверял, в душе одиночества боясь, что за восемь лет пребывания в городище Хэджидж (в который его продали с торгов в Истязакии), не разглядел он гнили. И вот: донёс на него тот, кому всецело доверял, и заточён в зиндан. И побивали, и секли, и морили голодом норда-наглеца. При этом надобно заметить, к нему применяли исключительно физическое воздействие: никаких словесных оплеух, никаких нападок. Молча замуровали, молча еду подавали. А Бренн проклинал себя за доверчивость, и страсть как переживал за сестру, которую именовал не иначе, как Васильком . Василёк же, будучи привязанною к брату, выглядывала каждый день, и томилась думою, потому что перестал её Бренн навещать – откуда ей было знать?

Возможно, шар земной действительно не имеет углов – или существует вселенская справедливость: предавшим Бренна «друзьям» их действо вернулось бумерангом. Рассорились они все меж собою, и братство их распалось навсегда; ныне каждый ходит, бродит по отдельности.

Однажды, когда Бренна вели по тёмному подземельному коридору, он изловчился, и дал дёру – и вот, ныне на свободе, но всё ещё на вражеской земле.

Бренн прятался, как загнанный зверёк, несколько суток, пока не удостоверился, что погони за ним больше нет. Он выбрал день и выбрал время; переоделся и поспешил к сестре. И приставив надсмотрщице, нож к горлу, отобрал у неё перепуганного насмерть восьмилетнего ребёнка, выбрался обратно и был таков.

– Почему так долго? Ведь обещал не покидать.

Бренн же, держа сестру за руку и направляясь, куда глаза глядят, вдруг остановился, присел перед Васильком на корточки, провёл ладонью по заплаканному лицу девочки и сказал:

– Мы обязательно выберемся отсюда; обещаю. Как только я дойду до наших мест, я построю для нас с тобой дом. Я устроюсь на любую работу, чтобы ты не нуждалась ни в чём. Я сделаю всё, чтобы Василёк поступила в Высшую школу магии и волшебства .

– Разве есть такая? – Заметно оживилась девочка, округляя от удивления глаза.

– Я найду, – Улыбнулся ей в ответ Бренн.

Но на самом деле оптимизм Бренна склонялся к прозрачности – на что-то надо было жить, хотя бы первое время. На них махнули рукой, их больше не преследуют – но надолго ли?

Закутавшись в лохмотья, дабы их не спалило жгучее южное Солнце, дети продолжали бродить по городским улочкам в надежде на то, что какая-нибудь из них выведет их в безлюдные места. А уже оттуда, ориентируясь по звёздам, двигаться в северном направлении.

– Хочу, – Кивнула Василёк в сторону диковинных фруктов, проходя мимо базара – сегодня на площади устроили ярмарку; все купцы, все торговцы зазывали люд, расхваливая свой товар.

– У меня нет ни гроша, – Развёл, было, руками Бренн.

– А так нам не дадут? – Надула губки девочка.

– Не дадут, Василёк. – Вздохнул Бренн, продолжая держать сестру за руку.

– Иду на запах! – Нашлась вдруг девочка, и пошла вперёд, уводя Бренна за собой. – Если хорошо попросить – может, и перепадёт чего?

– Куда ты меня тащишь? Прекрати немедля. – Промямлил брат, но Василёк оказалась слишком упрямой, непоколебимой.

На базаре же чего только не было: и фрукты, и овощи, и специи, и целебные кустравы , и ковры, и дорогие ткани, и драгоценные камни! Также и звериный рынок, где в клетках томились самые разные забавные зверушки.

Народу на площади становилось всё больше и больше, и Бренн, мудрствуя лукаво, рассудил, что, если их всё-таки по-прежнему ищут – в толпе можно затеряться, и это раз; девочка очень хотела есть, и быть может, удастся подобрать с земли какое-нибудь завалявшееся яблоко, и это два. Ибо на кражу Бренн был готов лишь, в крайнем случае.

Василёк подошла ближе к той части базара, куда так стремилась изначально – се, стоит она пред корзинами самых разнообразных фруктов, что так освежают и бодрят в любой из знойных дней.

– Тё-ё-ё ето тако-о-е ? – С превеликим интересом протянула Василёк, разглядывая невидаль, и жадно при этом облизываясь. – Тё ето, а ?

Разумеется, она произнесла свои фразы на амулети (ведь восемь лет жила средь них ) посему торговец запросто её понял, и, нагнувшись ближе, огромными ручищами начал доставать из каждой корзины по одному экземпляру, расписывая его достоинства.

– Это есть кокко , малыш, – Крутил на одном пальце торгаш большое, чёрное и очень тяжёлое яйцо. – Ежели разбить о камень, али само упадёт с пальмы, то получишь два горшочка белой водицы, прекрасной утоляющей жажду.

– Кока! Кокочка! – Ребёнок был счастлив и хлопал в ладоши.

– А вот это – пузис ; видишь, пузатый какой? Оттого и пузис. – Держал в руках купец нечто похожее на тыкву. – Он очень полезный, а ещё из него можно сварить кашу.

– Беру! Беру! Всё заберу!

– Ну, а это – вкусладец , – Торговцу, чтобы поднять самый большой, самый полосатый, пришлось немного покряхтеть – фрукт был немногим меньше его самого – а он, торговец, был даже по сравнению с подрастающим Бренном просто огромен. – Вкусладец, – Повторил купец, – Потому что и вкусный, и сладкий.

Василёк уселась на вкусладец, как на гигантский пенёк, и не думала с него слезать; круглому же мячику – хоть бы хны, не издал и звука.

Далее пред глазами девочки предстали: аромат , покрытый твёрдыми жёлтыми чешуйками с шипами; кислик , дольку которого торгаш вложил в ладонь бесплатно, но ротик Василька при поедании немедленно скривился; грозди северного и южного богдара , имеющие светло-зелёный и глубоко-фиолетовый цвета соответственно; початки светлого и тёмного хляя , зёрна которого были спелыми, сочными и хрустящими одновременно; корень эрза – большой, как батат, формой, как баклажан, и цветом, как морковь; наконец, ягода королевская, корневика , надкусив которую Бренн тут же ощутил неповторимый вкус детства – м-м-м, Хризольда подавала на десерт её со сливками. Жили они небогато, но корневика на столе была всегда…

Торговец же, дав попробовать от каждого фрукта по кусочку, до последнего надеялся, что где-то рядом ходят-бродят родители этих оборвышей. Торговец не был жаден, но и в убыток себе трудиться не хотел.