Анна Пожарская - Смерть и любовь в академии темных сердец

– Когда я вошла в комнату, он был уже мертв! – Лара в сердцах стукнула кулаком по холодной залакированной поверхности стола и тут же испуганно притихла. Где-то в глубине привычно всколыхнулась магическая энергия и тут же пропала, оставляя после себя тянущую боль в груди. Сработал подавляющий всякие силы адастровый браслет.

Сидящий напротив блондин смерил Лару ледяным взглядом, и она почувствовала, как сердце замирает от страха. Снова захотелось расплакаться. Этот дознаватель совсем не походил на милашку, который допрашивал ее вчера. Тот шутил и улыбался, а блондин смотрел так, что хотелось испариться. Ларе казалось: он еле сдерживается, чтобы не ударить ее. Прикусила губу и побитой собакой опустила глаза. Лучше поумерить пыл, иначе и впрямь все закончится виселицей.

Мужчина хищно улыбнулся и поинтересовался густым бархатным баритоном. Равнодушно, холодно, так, будто заранее знал ответ.

– Тогда отчего вы не пожелали открыться, когда мы заглянули в вашу память?

Лара грустно усмехнулась. Можно подумать, сделай хранители все правильно, она могла бы помешать!

– Это вина вашего сотрудника, – вздохнула она. – Вы не сняли с меня адастровый браслет. При всем желании не могла бы ничем помочь.

– Возможно, – закивал дознаватель, а потом протянул руку, приподнял подбородок Лары и уставился ей в глаза. Так пристально и ядовито, будто убитый был его отцом. – Возможно, вы в сговоре с кем-то из наших. Рассказывайте!

Лара вздрогнула. Еще одно нелепое обвинение! На глазах выступили предательские слезы.

– Клянусь, не знаюсь ни с кем из ваших… – шмыгнула носом, но тут же попыталась взять себя в руки. Что толку взывать к пониманию, когда рядом такой монстр. У него нет цели докопаться до правды, а уж поберечь попавшееся на пути темное сердце – тем более.

Но блондин, казалось, смягчился, отпустил подбородок и даже выдавил из себя улыбку. Неожиданно приятную, почти соблазняющую, в общем, совсем неподходящую ситуации. Потом набрал воздуха в грудь и заговорил, четко и быстро, будто оглашая приговор.

– Ваше дело плохо, госпожа Нуини. Из всех подозреваемых вы больше остальных были заинтересованы в смерти господина Ферсалиса. Вы одна могли зайти в его комнату без предупреждения, и вам он, полагаю, доверял. Убили его с помощью заклинания, которым вы наверняка владеете, хоть и не сознаетесь открыто. Ко всему прочему вы отказались сотрудничать со следствием.

– Я не отказывалась! – выпалила Лара и поняла, что самообладание окончательно ей изменило. Из глаз полился настоящий поток.

– Ну хорошо, – согласился блондин. – Вы не смогли с нами сотрудничать. Учитывая ваши прошлые заслуги, – тут он ухмыльнулся, и Ларе захотелось выть в голос, – еще три года назад вас бы вздернули без лишних разговоров. Но сейчас обстановка вам благоволит, и мы вынуждены провести расследование по всем правилам.

– А где все это время буду я? – слабо поинтересовалась Лара и снова шмыгнула носом. Надежд провести последние дни на свободе почти не было, но не спросить она не могла.

– У вас очень влиятельные друзья, – подытожил дознаватель. Поднялся из-за стола, подошел к стоящему в углу шкафу из красного дерева и открыл ящик. Извлек оттуда кожаный браслет с большим зеленым камнем.

Сердце Лары забилось быстрее. Ясно как день, хранители договора вцепились в нее мертвой хваткой и вряд ли сами будут искать настоящего убийцу, просто потому что уверены в ее виновности. Но если ее выпустят хотя бы ненадолго, она попробует найти истинного преступника. Из камеры это будет сделать практически невозможно.

Блондин приблизился к Ларе, и она покорно протянула правую руку. Ту самую, на которой уже красовалось украшение из белого камня. Дознаватель закрепил над ним кожаный браслет.

– Любая попытка снять украшения трактуется как нарушение четвертого и шестьдесят третьего пунктов договора, – монотонно пробормотал он. – Вы обязаны явиться к хранителям по первому требованию в течение трех часов. Опоздание трактуется как нарушение четвертого пункта договора. Вам все понятно?

Лара кивнула. Куда уж понятнее! За неоднократное нарушение четвертого пункта договора магического и безмагического сообществ полагалась смерть.

– Я могу идти? – выдохнула она, еще не понимая, уже можно радоваться хотя бы временной свободе или еще рано?

– Да, – блондин снова расплылся в неподходящей случаю улыбке и, подхватив под локоть, подвел к двери. – Не рекомендуем вам резко менять место жительства.

– Мне, знаете ли, не до перемен, господин… – тут Лара запнулась, с ужасом понимая, что не запомнила имени злого дознавателя.

– Нортей, – подсказал мужчина. – Тартис Нортей.

– Непременно запомню… – бодро отрапортовала она и поспешила прочь из кабинета. Ноги подкашивались и кровь бешено стучала в висках, но сбежать отсюда хотелось так сильно, что Лара плюнула на самочувствие. Нащупала рукой стену, и, как в лабиринте, удерживаясь за нее, пошла к выходу из здания.

Беспокойное напряжение отпустило только в карете, по пути в академию, под защиту могучих грифонов. Лара забилась подальше в угол и дала волю слезам.

Кажется, проревела все два часа дороги. Страх и жалость к себе вытеснили здравые мысли. Ситуация казалась не просто безвыходной, она обещала испоганить даже последние дни на свободе. Из-за волнения магия темного сердца так и норовила выйти из-под контроля, а на каждую попытку подавляющий силу браслет отвечал такой болью, что впору было побаиваться собственного дара.

Лара мучилась от безысходности, от невозможности применить силу и от непрекращающихся ответных ударов артефактов. Напоминала себе затравленное животное. Оно еще задирало лапы и скалило зубы, но отлично осознавало: бой проигран и самым простым решением будет сдаться. По-хорошему следовало бы взять себя в руки, но здесь, в тесной душной карете, у Билар Нуини ничего, кроме слез, не получалось.

Вышла на улицу у западных ворот академии. Все равно защитная магия не позволит ехать быстро, а ей, Ларе, полезно будет проветрить голову после недельного сидения взаперти. Окружающий главное здание сад успел переодеться в веселые осенние одежды и навевал мысли о предстоящем празднике. Лара вдохнула знакомый запах прелых листьев, подставила веснушчатое лицо солнцу и невольно улыбнулась. А потом на нее снова накатили воспоминания, и на глаза навернулись слезы. Вдохнула поглубже и запретила себе плакать, в конце концов, завтра наверняка заставят читать лекции, и красные глаза вовсе не укрепят ее авторитет среди студентов. Махнула рукой: нашла о чем думать, – но все-таки вытерла слезы. На них тоже требовались силы, а их и так осталось немного.