Даха Тараторина - Дурная кровь

Охотник сжал зубы, аж скулы заострились, и буркнул:

– Тоже мне польза…

– Тш-ш-ш-ш-ш! – Санни приложил палец к губам Верда, а тот от подобной наглости аж забыл, что можно в ответ съездить по морде. – Я слышу! Боги продолжают говорить со мной! Я внемлю, о справедливые! – Служитель замер на вдохе, впитывая божественное откровение, и наконец изрёк: – Полностью согласен с вами, защитники и благодетели! Да! Вы говорите… Что-что? Ну конечно! Верд – козлина!

Следующие две версты Санни вынужденно галопировал, причём лошадь ему для этого не понадобилась.

Санни – проклятье этого похода!

Сначала Верд думал, что это Талла приносит ему несчастья. Стрекочет без умолку, мешается, суетится; и всё-то ей интересно, всё нравится! Но в сравнении с непрестанно ноющим служителем колдунья оказалась приятным дополнением к прогулке.

– Я уста-а-а-ал! – сетовал раскрасневшийся толстячок. От его пунцовой физиономии и выглядывающей из расстёгнутого воротника шеи поднимался пар в доказательство.

– Можешь пойти обратно, – равнодушно пожимал плечами наёмник. Он тоже шёл пешком: размашистым пружинящим шагом. Привычно, легко. А чего жаловаться? Сумки везёт Каурка, доспеха тоже нет. Не поход, а сплошная радость. Кабы не попутчики…

Кляча Сантория хромала всё сильнее. Именно поэтому мужчины спешились. С бедной лошади уже сняли всё, что можно, в первую очередь согнав наездника. Но ни это, ни отдых на опушке, ни двойная порция овса облегчения ей не принесли.

Несколько раз приходилось останавливаться, чтобы колдунья ласково пошептала кобыле на ушко и погладила по спутавшейся гриве. После этого боль ненадолго отступала, но скакать, как прежде, она не могла. Дать бы ей ночку прийти в себя в тепле да уюте, подлечить как следует, а не впопыхах. Вот только где?

Охотник сначала украдкой, а после и в открытую сверялся с картой, но небольшенькая деревенька у озера появляться никак не желала. То ли безымянный художник напортачил, перенося местные красоты на бумагу, то ли они, проклятые, провалились сквозь землю. Шутка о том, что хромоножку не мешало бы продать мяснику, смешила всё меньше. А жалобы Санни только добавляли Верду решимости. Интересно, много придётся приплатить, чтобы вместе с лошадью в колбасных изделиях сгинул и один излишне разговорчивый толстяк?

– Нам уже и поесть пора! Я голо-о-о-одный!

– Когда ж ты проголодаться успел? После того, как втихаря сожрал остатки хлеба, или до?

– Во время! – торопливо втянул живот Санни. – Я, в отличие от некоторых, к труду умственному привычен, а не к физическому!

– Ну тогда мозгами шевели, коли поможет!

– А ты не кричи на меня!

– А ты не нарывайся!

Санторий повесил повод клячи на сгиб локтя и сложил ладошки в молитвенном жесте:

– Справедливые боги, благодарю вас за ровную дорогу и скромную пищу! А также благодарю за то, что судите по справедливости верных слуг и караете грешников! Так воздайте же каждому по заслугам! – Санни ехидно зыркнул на приятеля. – А Верду особенно воздайте за то, что он козлина!

– Я тебе сейчас голову откручу, – спокойно предупредил охотник, но колдунья помешала, беспокойно завертевшись в седле.

– А пока ты её откручиваешь, можно я ещё лошадку полечу?

– Цыц, сказал! Будет привал – хоть залечись свою клячу!

В том, что привал будет раньше деревни, охотник уже не сомневался.

– Ты это и перед прошлым привалом говорил!

– И перед следующим скажу! Дойдём до села какого, там можешь хоть ночевать с ней в стойле, а сейчас время терять нельзя. Или хочешь в лесу до утра куковать?

Вопрос был риторический, но ответ на него всё равно последовал. Правда, не от Таллы, а из зарослей, подобравшихся к дороге, как хищник. Оттуда отчётливо рыкнули. Санторий с усилием проглотил слюну и перебежал на другую сторону дороги, закрываясь от леса, а заодно и от Верда клячей.

– В лесу? – А вот Талла чуть не ломанулась готовить ночлег сразу же. – Здорово же! Там звёзды! И костёр! И дымок!

– И голодные волки, и злой я! – поддакнул Верд.

Темнело неумолимо быстро. Кажется, только что колея чётко виднелась на бледном полотне поля, а опустил взгляд на миг – и её уже не разобрать. И ночь к тому ж, как и пророчила колдунья, ожидалась звёздная, холодная. Самое то, чтобы жаться друг к дружке у костра, снова и снова уязвляя того, по чьей милости случилась задержка. Словно угадав, о ком думал нехорошую думу наёмник, Санни выругался словами, которые наверняка боги запретили произносить своим верным слугам.

– А вот выбирали бы с утра себе платья побыстрее, вышли бы раньше! Небось уже бы в тепле сидели! – заявил он в попытке найти ещё виноватых.

Верд отбрехиваться поленился. Только повернулся к приятелю, приподнял в удивлении брови, толстячок и замолчал.

– Извините, пожалуйста, – пролепетала девчонка, но на неё никто не обратил внимания.

В конце концов охотник, деловито выругавшись, свернул в сторону деревьев. Благо чащоба то и дело норовила проглотить дорогу, хоть не пришлось пробираться по колено в снегу. Каурка воротила нос и упрямилась, но хватило одного окрика от хозяина, чтобы она вспомнила, что спорить с ним бесполезно. Хромая кляча и вовсе смирилась с участью и готова была хоть добровольно сунуться в берлогу к медведю, лишь бы от неё все отстали.

– Куда расселся?

Верд с большим наслаждением пнул служителя под зад, хоть и притворился для виду, что проверяет, суха ли сосна, на которой тот устроился. Повезло! Укрытое от непогоды пушистыми лапами соседок дерево, хоть и сыроватое, в огонь годилось.

– А тебе что? – огрызнулся Санни. – Всё одно здесь ночевать и придётся, можно уже и отдохнуть.

– Отдыхай, – легко согласился охотник. – Можешь сразу яму выкопать, чтобы на вечный отдых устроиться. На небо глянь, дурень! Без костра околеем ещё к полуночи!

– Так а отдохнуть когда? Пешком же шли…

А вот Талла охотника порадовала. Она-то, конечно, ехала верхом, притомилась куда меньше, но всё одно умница: не прохлаждалась, уже обламывала сухие низенькие ветки и обдирала, где можно, кору для растопки.

– Вот сейчас лошадок протрём да накормим, огонь разведём, поесть приготовим, шалашик сложим…

– И наступит глубокая ночь! – горестно вскинулся Санни.

– И можно будет отдыхать, – подтвердила колдунья. – Вы гляньте, какая красота вокруг! Разве работа не в радость?

– Не-а. Вообще нет, – хором заявили мужчины, но всё равно принялись за дело.

Лагерь вышел на славу. Чуть переплести да подвязать сосновые лапы, сделать добрый настил – вот и жилище готово. Верд сообразил костёр из двух стволов посуше, между которыми наложил да поджёг хворост. И хватит надолго, и пламя будет ровное, нежаркое. Самое то для обогрева до утра.