Даха Тараторина - Дурная кровь

Она ответила наёмнику, что жила здесь, сколько себя помнила. Но малость утаила: помнила ведь и ещё кое-что. К примеру, сказки. Сказки рассказывала женщина с узкими, не чета трудолюбивым сельским бабам, ладонями. Эти ладони перебирали пока ещё недлинные волосы, сплетали их в косы… А в сказках колдуньи были совсем другими. Сильными, смелыми. Они бы не чурались закинуть на плечо узелок, вскочить в седло да отправиться куда глаза глядят. А куда они глядят, те глаза? Этого Талла пока не ведала. Но твёрдо подошла к спящему (или только притворяющемуся?) мужчине и пихнула его в бок:

– Пошли, что ли. Не стану печь топить почём зря. Новому жильцу дрова сгодятся.

Охотник лишь хмыкнул и откинул одеяло. Одетый, обутый и обнимающий меч. Он даже немного обрадовался, что не пришлось гоняться за перепуганной девкой и тащить её силком.

Конюшня в деревеньке была общая, как и большинство лошадей. Вердова Каурка наелась, напилась и отдохнула. Пожалуй, слегка застоялась, но кто ж станет выводить скакунов в метель навроде вчерашней? Однако при виде хозяина и опостылевшей сбруи Каурка восторга на морде не изобразила. Обнюхала охотника, ткнулась носом в щёку, а после и в карман, куда хозяин загодя положил остатки хлеба от их с Таллой завтрака. Угощение заставило лошадь смилостивиться: седлай, что уж. Всё одно делать скаковой красавице с этими клячами нечего.

– Лошадка! – Пока охотник расплачивался за постой, девушка кинулась на шею удивлённому животному, принялась гладить, перебирать гриву, обнимать.

– Укусит, – предупредил Верд, пристраивая у седла небольшие сумки и перестёгивая меч.

Каурка, вспомнив, что, вообще-то, и правда может, цапнула зубами воздух вблизи тонких пальцев колдуньи.

– Она ещё и с норовом! – в восторге завизжала девушка, нетерпеливо прыгая на месте. – Можно я поеду? Можно? Ну можно?

– Дурная, – процедил Верд, подсаживая девчонку и устраиваясь позади неё.

– Это что?

– Не ёрзай.

– Как это мы так?

– Не ёрзай, сказал.

Но Талла не успокаивалась, с непривычки не умея примоститься удобно:

– Она что же, нас обоих повезёт?

– Нет, – окрысился Верд. – Я рядом побегу, за стремя только ухвачусь!

– Тяжело же…

Мужчина хмыкнул: тоненькая колдунья весила как иной ребёнок. Каурка, привычная к долгим переходам и тяжёлому доспеху, её и вовсе не заметит. Если, конечно, девчонка перестанет тянуться к беспокойно шевелящимся ушам.

– Уй! Укусила! – восторженно завизжала Талла, показывая едва задетый губами палец. – Как есть укусила! Как я тебя вчера!

Верд всё-таки пожалел, что не огрел колдунью и не повёз, завернув в мешок и перекинув через седло покорным и, главное, молчаливым кульком.

Тем более что дорога не задалась. Сказать по правде, лошадь не слишком-то и скользила, но копыта по запорошённой давешним снегопадом тропе передвигала без охоты.

Верд, ясно, злился. Не на такой путь он рассчитывал. По утоптанному широкому тракту Каурка домчала бы их вмиг, а сколько придётся петлять по сугробам, выбираясь из глуши, – только Троице Богов и известно. Лошадь всхрапнула и вильнула в сторону, провалилась задней левой ногой едва не до самого крупа и взбила целую тучу снежной пыли, пока выбиралась.

Сплюнув мгновенно растаявший от тепла тела снег, Верд замахнулся огреть нерадивую клячу…

– Ты чего? Не трогай лошадку! – Талла вцепилась в рукав, едва не свалившись под копыта и тем самым не понизив свою стоимость вдвое.

– Дура! – зло выругался охотник, за шкирку втягивая девчонку обратно в седло.

– Сам дурак! – огрызнулась дурная, обнимая скакунью. – Небось, если бы ты нас с Кауркой на спине вёз, тоже не сильно радовался!

– Хочешь пойти пешком и облегчить её ношу? – ухмыльнулся мужчина, отставляя руку: дескать, соскакивай, не держу.

– Ну и пойду!

Забыв хоть чуть поработать головой, она скакнула вниз и тут же, промахнувшись мимо тропки, увязла в сугробе по пояс.

– И вот по этой дороге прямо, – подсказал охотник, отвязывая и бросая вниз узелок девчонки.

Выждал немного, пока охолонёт, извинится и попросится обратно. Но Талла непреклонно сложила руки на груди и только сверкала глазищами, точно двумя обледеневшими озёрами посреди снежной пустоши. Верд даже проехал вперёд пару саженей, ожидая, что дурёха образумится, завизжит и замолит о помощи. Не осаживая лошадь, глянул под локтем: пыхтит ли, пытается ли выползти на ровное. Колдунья, не шелохнувшись, выжидательно смотрела в спину охотнику, точно не в сугробе сидела, а на мягкой перине нежилась.

– Вёрст эдак тридцать до ближайшего селения, – едко добавил Верд, остановившись якобы для того, чтобы поплотнее натянуть рукавицы: метель успокоилась, но на смену ей пришли безоблачное небо и такой морозец, который в силах прилепить веки к глазам. А дурная упрямится, ждёт, чтобы застудиться и ещё больше усложнить путешествие!

Талла горестно шмыгнула и вытерла нос задубевшим рукавом. Помрёт, как пить дать помрёт, и останется это на совести жестокого, бессердечного наёмника, выманившего наивную пигалицу из родного дома…

К тому ж мёртвые колдуньи на рынке не в цене, а отморозившие ноги всяко стоят меньше цельных.

Мужчина осторожно, чтоб тоже не увязнуть вместе с Кауркой, развернулся. А Талла, хитро сверкая глазищами, вытянула руки, позволяя себя спасти. Верд вздёрнул её за ворот душегреи, пуговицы пугающе затрещали, но выдержали.

– Не бей больше лошадку, – велела колдунья, старательно копируя интонации хмурого спутника. Словно переспорила, убедила чурбана в своей правоте. Верд приподнял брови и помог нахалке, перекувырнувшись в воздухе, снова нырнуть в сугроб. На этот раз наверху остались тонкие ножки и валенки, доверху набитые снегом.

Вдругорядь умостившись на лошадиной спине, Талла отчётливо простучала зубами:

– Ладно, поняла. Ты главный. Но Каурку всё равно не обижай.

Охотник с трудом пересилил себя и не отправил колдунью доучивать урок. Впрочем, колотить кобылу он всё равно не собирался: чать, не один день ей ещё везти поклажу.

Что девчонку нужно хорошенько приодеть в дорогу, Верд понимал, ещё только выезжая с ней из деревни. Но искать подходящие для верхового сапоги и плащ, защищающий от непогоды почище медвежьей шкуры, – дело долгое и хлопотное. Колдунья могла решить, что рисковое путешествие такой мороки не стоит, передумать. Теперь ей деваться некуда. Стало быть, можно отовариться в селении, примеченном загодя. Местечко немалое, жители ажно собственный храм заложили. Найдётся и торговец, и работа, чтобы товар оплатить. Да и ночевать в лесу в такую стужу, какую обещало чистое, искрящееся небо, удовольствие сомнительное. Поэтому охотник, не задумываясь, свернул туда, откуда паутинами тянулся дым из труб.