Арабель Моро - Искупление пороком

Мои слова заставили Херувима улыбнуться.

– Человеческие глаза способны видеть лишь свет Бога. Его сияние, – пояснил он. – Только те, кто живут в этой сфере, способны видеть его настоящий лик.

– И каков Он? – спросила я, надеясь получить в ответ что-то вроде того, что Бог создал нас всех по своему образу и подобию, а значит, мы похожи на Него так же, как и Он на нас.

Вместо этого Херувим сказал:

– Он – прекрасен и велик. Он – един и множествен одновременно. Он есть всё, и он есть все. Он совершенен.

Его ответ смутил меня своей неоднозначностью. Эти слова говорили о многом, но, к сожалению для меня, не раскрывали достаточной сути. Херувим заметил это и пояснил:

– Люди, хоть часто и забывают об этом, имеют в себе три сути. Первая – это смертная Материя, которая теряется по окончании земной жизни и которой не имеет ни один из Ангелов. Вторая – это Душа. Она есть то, что делает вас живыми, ваша суть. Но кроме Души и Материи в вас есть ещё и Дух. Именно он делает вас подобными Богу. Дух есть частичка Бога внутри вас, он дает вам свободу воли и неистовую тягу к Богу. Дух ежесекундно стремится вернуться к своему Прародителю и этим заставляет вас осуществлять поиск Божественного Начала. Вы, люди, так жадно и подчас безумно ищете присутствие Бога в окружающем мире, но забываете самое важное: Бог всегда внутри вас.

Я медленно кивнула, давая понять Херувиму, что его ответ помог мне.

– Почему вы привели меня именно сюда? – спросила я, спустя несколько секунд размышлений.

– Так приказал Отец, – Херувим указал рукой на божественное сияние.

– Он желал видеть меня?

Эта мысль вдруг очень напугала меня. Не знаю, чего я страшилась больше: того, что Бог знал о моём существовании, или того, что приказал привести меня сюда.

– Бог знает обо всех своих детях, – очевидно, прочитав мои мысли, заметил Херувим. – Он всем сердцем любит каждое своё дитя и стремится помочь.

– Он сердится на меня? – спросила я, тревожно вглядываясь в глубину божественного света, но не имея возможности понять суть господнего посыла.

– Ни в коем случае, – успокаивающе произнёс Херувим. – Отец Сущего прекрасно знает, что помыслы ваши никогда не были запятнаны.

– И всё же сердце моё привязано к врагу Господа…

– У Господа нашего нет врагов, – тепло улыбнувшись, Херувим перебил меня, а затем протянул руку вперед, указывая на свет, и произнёс: – Всмотритесь вглубь сияния, и вы всё увидите!

Я снова обратила взор на божественный свет, но в первые несколько секунд не видела ничего. Сияние слепило меня, причиняло боль, но я всё равно не отводила глаз, сама не зная, что могу и должна там разглядеть.

Постепенно свет сменился непроглядной тьмой, отчего в какой-то момент мне даже почудилось, будто бы я ослепла. Впрочем, скоро свет вернулся, да так резко и мощно, что я вздрогнула и решила, что вот теперь уж точно лишусь способности видеть. И всё же подобного не случилось. Вместо этого моё сознание окутала какая-то сумасшедшая, бушующая энергия. Свет ли рождал её, или же она сама была этим светом, я не знаю, но всё вокруг стало меняться, двигаться и словно бы развиваться. Через какое-то время местами свет стал концентрироваться и уплотняться, рождая материю. Частицы веществ кружились вокруг меня в бешеном ритме, объединяясь в звёзды и планеты, образуя галактики и системы. Меня вновь окружила светящаяся энергия, а через секунду я осознала себя стоящей на голой, пустынной, первозданной Земле. Не сразу я поняла, что та твердь, на которой я стою, и есть родная мне планета.

Земные сутки менялись за долю секунды, а вместе с этим изменялось и всё вокруг. То солнце, то луна, словно бы преследуя друг друга, но не имея сил догнать, поочередно освещали Землю, сквозь сухую почву торопливо проступала живительная вода, рождались озера, реки и океаны. Следом за ними появилась и подобная бархату, едва уловимая первая зелёная растительность, сменившаяся тут же густой травой, кустарниками и, наконец, деревьями.

Когда же всё это свершилось, солнце, затмившееся на мгновение луною, вдруг снова засияло, да так сильно, что, казалось, готово было уничтожить всё, что только что родилось на планете. Но свет этот всё же не был губителен. Совсем скоро я узнала в нём сияние Господа.

Словно по лестнице, ступая по лучам божественного света, на Землю сошёл шестикрылый Серафим. Сотканное Богом создание, излучая сияние, удовлетворённо оглядело вверенные ему территории, а затем, следуя особому божественному завету, призвало к себе твердь. Ответив на зов Серафима, почва под его ногами медленно пришла в движение, постепенно принимая форму высокого холма с глубокой выемкой внутри. Серафим, оставшийся в этой выемке, опустился на одно колено и, обратив восторженный, влюбленный взгляд к родившему его божественному сиянию, запел молитву. Растительность, бурно расползавшаяся вокруг, успела охватить весь холм и, добравшись до самого Серафима, крепко оплела его тело, привязав, таким образом, к земле. Казалось, находясь в молитвенном экстазе, он не заметил этого.

Вслед за этим мир вокруг Ангела снова пришёл в движение. Я не сразу поняла, что же именно случилось, но через какое-то время осознала, что пребывавшая прежде в покое вода теперь дала жизнь, которая, изменяясь и перерождаясь, выбралась на сушу, где дала новые виды. На земле появились такие животные, каких я не могла бы и вообразить. Некоторые из них выглядели настолько ужасающе, что я невольно содрогалась, глядя на них.

Следом за животными и птицами в мир явились люди. Когда это случилось, Серафим, наконец, прервал свою молитву и поднялся. Трава и лианы, прежде плотно оплетавшие Ангела, мягко выпустили его из своих объятий. Неторопливо Серафим спустился с холма к первым людям, которые ещё бездумно и неуверенно взирали на новый мир, что открывался перед ними. Эти люди, к моему изумлению, ничем не отличались от обычных диких животных. Их взгляд был не осмысленнее взгляда коровы, ищущей сено. Тем не менее Серафим взирал на них с любовью и нежностью. Остановившись рядом с людьми, божественное создание вновь взглянуло в лик Отца и вознесло ему хвалу. Трижды поклонившись небесному сиянию, Серафим обратил взор к стоявшим перед ним людям. Он возложил руки на их головы и произнёс молитву, подобной которой мне никогда прежде не приходилось слышать. С первыми звуками этой молитвы люди закрыли глаза, а когда же, по окончании таинства, они вновь открыли свои очи, взгляды их перестали быть прежними. Они больше не были животными, но стали настоящими людьми, с человеческой душой, сознанием и разумом, привычными нашему роду. Закончив молитву, Серафим отнял руки от голов людей и снова трижды низко поклонился божественному свету. Обернувшись к людям, он указал рукой на небо и сказал: