Арабель Моро - Искупление пороком

Сегодня же мысли Стаффорда были беспокойны. Он кое-что замыслил. Кое-что важное и грандиозное. Кое-что, что могло бы изменить всю его жизнь. Тревога сэра Томаса была вполне объяснима. Конечно, он нисколько не сомневался в том, что его задумка рано или поздно будет реализована, но правильное воплощение её зависело не только от него самого, и именно это больше всего беспокоило Стаффорда. Хочешь сделать что-то хорошо – делай это сам. Сэр Томас часто прибегал к сему принципу, но с тем, что он задумал теперь, справиться в одиночку было невозможно.

Утомлённо вздохнув, Стаффорд резким движением отключил воду и открыл стеклянные дверцы душевой. Как только шум воды прекратился, в ванной комнате стало очень тихо, и лишь откуда-то из-за стены доносились едва различимые звуки скрипки. Сэр Томас сразу же узнал «Geschichten aus dem Wienerwald» Иоганна Штрауса, ведь то был один из его любимых вальсов. Музыка вызвала удовлетворение Стаффорда, и он лениво улыбнулся, позволив терзавшей его прежде тревоге несколько отступить. Не торопясь вытираться и позволяя ещё горячим струйкам воды стекать прямо на пол, сэр Томас подошёл к запотевшему зеркалу и протер его ладонью. Из размытого отражения на него взглянул седеющий мужчина. Худощавый для своего возраста, он всё же был крепок и силён. Карие с зеленоватыми прожилками глаза, немного узковатые для истинного британца, казалось, всегда источали коварство. Лицо его тоже было узким, с отчётливо выраженными скулами и выдающимся вперед заострённым подбородком. В самом центре этого подбородка имелась довольно глубокая впадина, часто отвлекавшая на себя внимание собеседников сэра Томаса и за счёт этого дававшая ему возможность перехватить инициативу при ведении переговоров. Ресницы у Стаффорда были длинные, тёмные и густые, словно у женщины. Подобными женским были и его тонкие от природы брови. Причём одна бровь сэра Томаса всегда находилась чуть выше другой, что создавало у окружающих стойкое впечатление, будто бы Стаффорд им не доверяет. Впрочем, он, и правда, не доверял никому, кроме себя.

Не одеваясь и даже не пытаясь смахнуть с себя влагу, сэр Томас покинул ванную комнату и, двигаясь на звук скрипки, вошёл в ближайшую гостиную. Эта просторная комната была полна света, который лился не только из множества точечных светильников, встроенных в потолок, но и из огромного витражного окна, почти полностью занимавшего одну из стен. Скучая в отсутствии музыканта, прямо перед окном стоял чёрный рояль. Его покрытая лаком поверхность отражала яркое солнце, приумножая тем самым количество света в гостиной.

В стену слева от окна был встроен бар, перед которым находилась глянцево-белая стойка со стеклянной столешницей. Ощущая, как проникающие через окно тёплые лучи солнца испаряют влагу с его кожи, Стаффорд приятно потянулся, а затем подошёл к бару и, взяв с полки бокал, налил себе виски. Пригубив терпкую жидкость, сэр Томас удовлетворённо вздохнул. Тревога, казалось, полностью отступила, и, пожалуй, в этот момент он мог бы со всей уверенностью признать себя счастливым человеком.

Мелкие ворсинки ковра приятно щекотали голые ступни, пока Стаффорд шёл от бара к белому П-образному дивану, что занимал почти всё свободное пространство комнаты. Не выпуская бокал из рук, Стаффорд улегся на диван, подсунув под спину и голову две мягкие подушки, и, наконец, устремил взгляд на источник музыки.

Изумительные звуки творений Штрауса изливались из угла комнаты, где окружённая двумя мраморными статуями играла на скрипке молодая девушка. Обнажённая, она и сама была подобна статуе, сотворённой искусным мастером. Впрочем, отец её был отнюдь не скульптором, а всего лишь мелким торговцем, задолжавшим Стаффорду весьма крупную сумму денег. Конечно, для сэра Томаса сумма эта была не очень-то ощутима, и он, может быть, смог бы её простить старому торговцу, если бы вообще умел прощать. Вместо этого он решил проучить старика, заставив его юную дочь отрабатывать долг. Её миловидная внешность уже давно привлекала внимание сэра Томаса, а нежная творческая натура и очевидный музыкальный талант девушки будоражили в нём потаенные желания.

Щёки юной красавицы заметно покраснели от смущения при его появлении в гостиной, она потупила взор и на мгновение сбилась, но, будучи хорошим музыкантом, собралась с духом и продолжила играть. Стаффорд же нисколько не смущался ни её, ни своей наготы. Сэр Томас ещё не решил, что конкретно хочет получить от этой девушки. Пока ему доставляла удовольствие её прекрасная игра и то граничащее с паникой смущение, в которое она приходила, едва взглянув на него. Эта девушка была чем-то вроде символа чистоты в его обители порока, и сэр Томас не спешил его разрушать. Его забавляла добродетель сама по себе, и в особенности людские попытки следовать её пути. Сэр Томас знал об этом мире куда больше любого другого человека. Так, по крайней мере, считал он сам.

Несмотря на то, что сэр Томас Стаффорд никогда не признавал этого, но ему очень повезло с рождением. Семья его была весьма состоятельной. Отец, сэр Георг Стаффорд, имел титул и несколько имений в Великобритании, а также недвижимость во Франции и Италии. Он женился довольно поздно, но по любви. Правда, спустя десять лет брака узнал, что всё это время жена была ему неверна. Состоялся громкий развод, в результате которого Томас и его младший брат Ричард остались с отцом. Мать же, отсудив у мужа неплохое состояние, переехала жить во Францию.

Георг Стаффорд был не лучшим отцом. Жёсткий и холодный, он требовал от сыновей послушания во всём. Вероятно, он надеялся сотворить из них лучших представителей своего времени, вот только избранные им методы привели к одному единственному результату – оба сына возненавидели отца.

Томас был старше брата на пять лет и, понимая, что малыш слишком рано остался без матери, постарался стать для него лучшим братом. Томас заботился о нём, защищал от отца, дарил почти материнское тепло. Ричард, считая брата идеалом человека, во всём пытался подражать Томасу, которому, надо сказать, подобное искреннее почитание весьма льстило.

Удивительно, как меняет жизнь человека первое безнаказанное убийство. Томасу тогда было четырнадцать лет. Ещё пару лет назад он вышел из поры детства и, терзаемый подростковыми изменениями характера, никак не мог до конца осознать свои желания и стремления. В то лето он вместе с братом и отцом жил в загородном доме, что находился у южной границы Лондона. Отец постоянно отлучался по работе в город, отчего дети много времени были предоставлены сами себе. Погода стояла тёплая, посему они часто устраивали долгие совместные прогулки и пикники на природе. Время от времени братья общались с местными детьми, но всё же, ощущая себя много выше других по положению, тесной дружбы не заводили.