Василиса Прекрасная - Эмили

Есть такое понятие как селфхарм, что с модного английского словечка переводится как самоповреждение. И был у меня период, после первого развода, когда я резала себя. Там, где никто не видел. Сейчас мне стыдно за такой поступок. Но стоит отдать мне должное, я быстро пришла в себя и обратилась к специалистам, которые за мои же немаленькие деньги песочили мне мозг о любви к себе и горстями выписывали антидепрессанты. Помочь мне это не помогло, но направило агрессию, направленную на уничтожение бесплодного бесполезного тела в другое русло. В русло второго брака.

Так вот! Сейчас ярость, направленная на эту оболочку, стала во сто крат сильнее, чем тогда. На миг мне стало страшно, потому что нестерпимо захотелось ломать самой себе кости. Раздирать ногтями в кровь. В клочья. От необдуманных, непоправимых поступков меня спасла… Катенька, которая зашевелилась во сне, а её крохотная ручонка опустилась на то место, где у меня как бешеное билось сердце.

Судорожно выдохнув, я подняла глаза на мужа, смотрящего на меня с непроницаемым выражением. Удивительно. Обычно я легко читаю людей. Но его? Не смогла. Не в этот раз. Наверное, всё дело в шрамах. Они делали из его лица маску. Не совсем живую «говорящую» маску.

– Я подумаю над твоими словами, Эмили, и сообщу тебе решение позже, – вдруг произнёс он. – А пока положи Катью. И возвращайся в свою комнату.

Оставлять малышку не хотелось. Но спорить на сей раз не стала. Просто не отвечала за собственные поступки. Мне жизненно необходимо всё обдумать. Слишком много на меня навалилось. И я не справлялась. Аккуратно переложив спящего котёнка в кроватку, наклонилась и поцеловала её в нежную щёчку.

– Скоро, – прошептала ей. – Очень скоро мы увидимся вновь.

И пока не передумала, ни на кого не глядя, выскочила из детской, чтобы кивнуть охраннику, который привёл меня сюда. А затем стремительно рванула дальше по коридору. Благо путь был довольно коротким. Пара минут и зашла к себе. Привалилась спиной к двери и глубоко вздохнула, приказывая себе успокоиться. Собраться с мыслями. И не делать глупостей.

Но стоило мне нормализовать дыхание, как увидела кое-что, чего не было, когда я уходила. Записка. Она одинокой птичкой лежала на подушке, на идеально заправленной кровати. С замиранием сердца и предчувствуя беду, подошла ближе, чтобы взять её.

– Когда тебе двадцать – свидание сплошное удовольствие, но к тридцати годам ты понимаешь, что у каждого есть свой багаж…

– А когда тебе сорок пять, и ты не помнишь, что там лежит в грузовике с твоим барахлом?! Всё снова как в двадцать?!

Который час не находила себе места, не зная что предпринять. Злосчастную записку я давно сожгла в камине, но избавиться от содержимого, прочно застрявшего у меня в голове, гораздо сложнее. Да и чего там запоминать? На поэму не тянет.

«Подкупил охрану. Приду в полночь. Твой Н.»

Прочитав это, поняла сразу две вещи, уже начиная привыкать к тому, что как заправский сыщик отрываю крупицы истины по хлебным крошкам (а то и по целым буханкам).

У меня есть некий Н. Наверняка любовничек. Один или один из многих. А ещё то, что символы, которые постепенно складывались в буквы, для меня читабельны. Что порадовало, потому что, если мне попасть в библиотеку… Она же тут есть, надеюсь? Замок старинный, в таких обязательно должно быть целое скопище книг на любые темы!

Но радость от последнего открытия была недолгой, потому что не знала, как поступить. Позвать супруга и рассказать ему о чужом послании? А если это его проверка и инициатива? Или он не знает об этом загадочном Н. и разозлится ещё пуще прежнего? Вдруг это его лучший друг, который наставляет ему рога в лучших традициях Санта-Барбары? И он в ярости навсегда отлучит меня от дочери? Я же совершенно его не знаю, чтобы откровенничать и рисковать теми «успехами», что добилась в отношениях с ним. А что если этот мужик придёт, но нас с ним застанут наедине? А вдруг это шанс узнать, как мне сбежать? Может он меня любит и у него есть гениальный план?

Сбежать с Катей, само собой.

Может, как минимум выслушать его не помешает? Рискую я в любом случае. И если бы риск касался только моей жизни? И бровью бы не повела. Но если это как-то затронет Катю? Или мои встречи с ней, которые и так под вопросом и зависят от милости супруга? Последняя мысль меня и вовсе разозлила и я сдалась. Надо встретиться с этим Н. И надеяться, что хуже от этого не будет.

Поразительно, что мне не принесли пояс смертника и не принудили надеть его насильно. Да и вообще, не считая девушки, что принесла мне ужин, больше визитёров не было. И приняв на ночь благоухающую розами ванную, тщательно привела себя в порядок, готовясь к ночному визиту. Не то чтобы я планировала переводить его в горизонтальную плоскость. Вовсе нет. Но это помогло мне успокоиться. Да и быть во всеоружии никогда не повредит.

К тому времени как приблизилось назначенное время, на меня навалилась… иррациональная злость на Н.

Потому что потрясений мне, если честно, сегодня и так хватало. А тут мне решили добавить проблем. С другой стороны, не упускать же возможность узнать больше? Информация – это сила. А в моём случае ещё и роскошь, которой у меня нет. Это если не считать того, что я знаю то, что неизвестно остальным. То, что настоящей Эмили Вайриз уже нет. И очень надеюсь, что она не вернётся. Иначе я бы эту тварь сама придушила.

И эта злость вылилась в то, что готовилась я тщательно. Можно сказать, устроила целый спектакль. Точнее роскошную картину в стиле Рубенса, обожавшего рисовать обнажёнку. Ладно. Я сильно преувеличиваю. Больше всё же скромности Да Винчи и эпохи ренессанса, чем пошловатого барокко.

Вся такая трепещущая, одетая в (как сейчас понимаю) самый настоящий пеньюар, какие у нас на Земле носили веке так в девятнадцатом, а то и раньше. То есть не те еле скрывающие телеса тряпочки, призванные возбуждать, а нечто приличное и чего уж там? Дорогое и красивое. Не знаю от чего, но другой одежды в этой комнате и не было. Только сорочки и такие вот халаты. Наверное, боялись, что сбегу и полагали, что из природной скромности (что сомнительно, я же тут, судя по всему, та ещё гулящая кошка) не смогу сделать этого в неприличном для чужих глаз наряде.

Короче, хотела бы одеться приличнее? Не получилось бы. Разве что сооружать из простыни саван и в нём встречать гостя, напугав его до икоты. А может и стоило? Авось стал бы разговорчивее.

В общем, на момент, когда в дверь тихонько поскреблись? Во всей этой красе я и возлежала на кровати в тусклом свете парочки настенных светильников, которые успешно создавали интимную обстановку. А что ещё было делать? Я не знала своего прошлого, а так? Вдруг у него развяжется язык от всей этой красоты? Не встречать же его с чем-то острым? Тем более что у меня не имеется и ножа для писем. Мне и еду приносили такую, для которой не требовалось ничего резать.