Надежда Олешкевич - Мой палач

– Три…

Из рук выпал медяк и тихо покатился по деревянному полу. Я же стояла и не могла нормально вздохнуть, но вскоре встрепенулась и прошептала себе под нос:

– Не может быть.

За окном послышалось конское ржание, а вслед за ним и возмущенный голос какой-то женщины. Раннее прохладное утро вмиг показалось душным, в горле появился тугой ком. Я не могла сдвинуться с места, пораженная открывшейся мне информацией.

– Эйви Морисон, вы дома? – раздался стук в дверь, заставив вздрогнуть.

Этот звук словно побудил меня к действию. Я присела, быстро отыскала монету, мысленно уговаривая себя не паниковать – переживания и нервозность лишние в данный момент. Скрипучие ступеньки на второй этаж, тяжелая дверь, родная комната, наполненная множеством тканей для пошива заказов, – мне предстояло распрощаться со всем этим без малейших раздумий прямо сейчас. Я закинула на скорую руку несколько вещей в сумку, откидывая пряжу в сторону и не заботясь об устроенном беспорядке, и уже через три минуты выбралась на улицу через черный ход.

Жизнь в деревушке неподалеку от Тервиля только зарождалась. Женщины несли продукты на рынок, мужчины подметали возле своих лавок, открывали ставни, выкладывали товар. На мощеных улочках раздавался цокот копыт, неподалеку галдели дети, приставая к очередному прохожему. Утренняя свежесть ударила в нос вперемешку с запахом сена из ближайшей конюшни и свежеиспеченных булочек из пекарни напротив. Я глубоко вдохнула и не сдержала улыбку, но вскоре вспомнила о своей цели и быстро побежала к северному выходу, что граничил с лесом.

Звук собственных шагов разлетался по округе и заглушал остальные, словно ничего громче него не было. Вскоре я перешла на ходьбу, боясь привлечь к себе лишнее внимание. Приходилось улыбаться знакомым, здороваться и приветливо махать рукой.

Я могла спрятаться в одном из переулков и переждать угрозу, слиться с местностью, притвориться другим человеком. К тому же погони в поле зрения не появилось. Но я знала, что меня заметят, если задержусь в деревне больше чем на десять минут. Поэтому ни в коем случае нельзя было останавливаться. Только вперед, только к своей цели.

Сзади послышался женский вскрик. Я обернулась, не переставая при этом идти, но вдруг наткнулась на девочку лет четырех. Из-за нашего столкновения она упала на попу, и, казалось, не пройдет минуты, как заплачет.

– Т-ш-ш, – присела я на корточки, прикладывая палец к своим губам.

Стоило бы поднять ее, отряхнуть пыль, но что-то подсказывало: не надо. Ребенок может испугаться еще больше, если к ней прикоснется чужой человек. Ее нижняя губа задергалась, предвещая последующий звонкий плач.

– А кто у нас большая девочка? Разве не ты?

Я подбросила в воздух медяк, затем поймала и поиграла им в руке, отвлекая внимание ребенка. Ее обида и горечь от падения мгновенно были позабыты, и девочка начала пристально следить за монетой.

Топот копыт стал отчетливее. Он напомнил о необходимости бежать. Я поднялась на ноги и хотела уйти, но не смогла бросить ребенка возле дороги. Поэтому пришлось помочь ей встать и, чтобы девчушка не расстроилась, отдать медяк.

Благо, в сумке лежал целый мешочек, припасенный на крайний случай. Я прикоснулась на прощание к носику-пуговке девочки и снова пустилась в бега. Наверное, стоило отложить поиск нового медяка на потом. Но разве я могла не вернуть себе в руку монету, которая придавала нужное спокойствие? Однако как бы я ни рыскала в сумке, кожаного мешка так и не нашлось.

Мои шаги начали замедляться. В какой-то момент я и вовсе остановилась, обреченно посмотрела вперед, где уже виднелся выход, и обернулась назад. Конница передвигалась медленно из-за двух стражников, которые приставали чуть ли не к каждому прохожему, явно расспрашивая обо мне. Их оказалось больше, намного больше, чем обычно.

Я сжала кулаки и завернула в ближайший переулок, собираясь добраться до нужной точки обходными путями. Ведь выходившая в сторону леса женщина определенно могла привлечь к себе внимание.

На пути почти никто не попадался. В такое время многие уже отправились на работу, а некоторые еще спали. Я снова перешла на бег, поворачивая то в одном месте, то в другом. Сердце бешено колотилось от страха, а в ушах стоял звук собственного тяжелого дыхания. Оставалось всего два пролета, как вдруг меня кто-то схватил за руку.

– Эйви, куда-то спешишь? – елейным голосом проговорил Сидуар.

– Опять ты. Пусти, мне же больно, – попыталась я вырваться из его цепкой хватки, однако мужчина даже не подумал выполнить просьбу.

– Побудь со мной, не убегай. Неужели не можешь уделить хоть немного времени старому другу?

Его взгляд побежал по моему черному платью, задержался на декольте и медленно поднялся к лицу. Я обычно не ходила в таком наряде, но сегодня подгоняла под себя один из заказов, от которого отказались, сославшись на цвет, и не успела переодеться. Сидуару явно понравилось увиденное, так как в его глазах появился огонек, а на губах начала блуждать едва заметная улыбка.

– Не могу, прости. Как-нибудь позже, – однако и на этот раз я не смогла вырваться.

– Эйви, может, хватит от меня убегать?

Я все-таки выпрямилась и посмотрела на него. Последнее время его широкий нос, тяжелая челюсть и карие глаза дико раздражали. Притом это только мелочи, которые бесили меньше всего. Он каждым своим словом пытался напомнить о моем Рэмми, задевая тем самым с трудом затянувшуюся рану.

– Сидуар, ты ведь все прекрасно понимаешь. На твои предложения я и дальше буду отвечать отказом. А сейчас у меня срочные дела, так что, будь добр, отпусти мою руку и не стой на пути.

– До меня дошли слухи, что стражники пришли за очередной ведьмой. Не странно ли, что как раз в этот момент ты куда-то вдруг спешишь?

– Мы с тобой знакомы чуть ли не восемь лет. Откуда эти мысли пришли тебе в голову?

Приближающийся цокот копыт холодной дрожью отдавал по всему телу. Я слышала голоса с главной улицы, выкрики мужчин, их вопросы и отчетливо понимала: время упущено. Даже зная свое ближайшее будущее, я не смогла его изменить. Как не вышло и тогда, три года назад.

– Я за тобой следил, Эйви. Пристально. Видел каждый шаг и слышал каждое слово. Ты не удивляешься, почти всегда предугадываешь, что произойдет. Даже обо мне откуда-то узнала то, что я никому не рассказывал.

Только сжав руку в кулак и не обнаружив в ней медяка, я поняла весь ужас собственного положения. Не надо было отдавать монету, ведь других в сумке найти не удалось, а без нее мне не справиться. Она придала бы уверенности и сил, помогла бы найти нужный ответ, не позволила бы страху взять верх над ясностью ума.